Большой любитель лошадей, Шеврез частенько бывал здесь, но, как назло, Мальвиль нашел в академии лишь маркиза де Суврэ и барона де Терма, ни один из которых не видел герцога.
— По-видимому, его нет в Париже, — сообщил Мальвилю барон. — Я отметил его отсутствие прошлым вечером в Лувре. Принимая во внимание, что мне он вовсе не по нраву (за несколько недель до этого они с герцогом сражались на дуэли), без него гораздо легче дышалось. Должно быть, он укрылся в своем поместье.
— Укрылся от чего? Барон рассмеялся:
— Ну, милый мой, не станете же вы утверждать, что, находясь на службе у мадам де Люин, вы не знали о постигшей ее немилости? Будьте уверены, что Шеврез о ней прекрасно осведомлен, потому он и счел благоразумным удалиться.
И барон на пару с маркизом де Суврэ принялся зубоскалить! При виде их насмешливых улыбок Габриэль едва удержался от того, чтобы обнажить шпагу и разъяснить им что к чему, но герцогиня слишком нуждалась в нем, и он не мог попусту тратить время. Поэтому он отложил разъяснения на потом, повернулся спиной к весельчакам и в раздумьях покинул манеж. Для него не составило бы труда отправиться в Шеврез, хоть мадам де Люин пришлось бы при этом какое-то время подождать, но он вовсе не был уверен, что найдет там того, кто ему нужен. Прежде чем возвратиться на улицу Сен-Тома-дю-Лувр и начать собираться в дорогу, он счел разумным заглянуть к принцессе де Конти и попытаться по крайней мере разузнать все поточнее. Оставалось лишь надеяться, что сестра де Шевреза, главный инициатор его сближения с Марией, сохранила к опальной герцогине дружеские чувства.
К счастью, ему даже не пришлось просить, чтобы принцесса приняла его: на пороге ее особняка он встретил мсье де Флэна, одного из ее приближенных, который сообщил ему, что госпожи де Конти нет дома. В ответ на вопрос Мальвиля, не решила ли она составить компанию своему брату в Шеврезе, тот расхохотался:
— Если бы он был в поместье — возможно, но она небольшая поклонница паломничеств, вы это не хуже меня знаете.
Брови Габриэля взлетели на целый палец под тенью, падающей от его шляпы.
— Монсеньор совершает паломничество? Но ведь он…
— ..никогда не придавал большого значения религии? Положим, но дело обстоит именно так: вчера монсеньор вместе с несколькими друзьями отправился искать покровительства в Нотр-Дам-де-Льесс, решив совместить это с посещением замка Марше и визитом к своему старшему брату, герцогу де Гизу. Занятно, не правда ли?
— Куда уж занятней! А как неожиданно! Монсеньору есть за что просить прощения?
— Похоже на то! Эта идея весьма повеселила госпожу принцессу. Она сказала ему, что он тот еще лицемер и что на месте Господа она прогнала бы его с этим его неуместным раскаянием.
Получив эти сведения, Габриэль возвратился к герцогине, которая слушала его, широко раскрыв глаза, после чего рассмеялась:
— И этот безбожник отправился просить заступничества у Богоматери! Вот уж чего я никак не ожидала! Да и заступничества — от кого?
— А вы как думаете? Мария перестала смеяться:
— От меня, не так ли? Он бежит от меня, как и все остальные, словно я зачумленная? О! Это гадко… Недостойно!
Слезы брызнули из ее глаз, но она сердито смахнула их тыльной стороной ладони, затем, резко повернувшись, вернулась к своему письменному прибору, разорвав уже написанное письмо, и, продолжая говорить, села писать другое.
— Вы поедете туда, Мальвиль! В конце концов, у алтарей Льесса нередко молились королевы, и, раз уж господину де Шеврезу вздумалось просить о заступничестве, почему бы и мне не сделать то же самое?
— Вы тоже хотите туда ехать, мадам?
— Нет, вы отвезете от моего имени дар и возложите его на алтарь Пресвятой Девы, чтобы она сжалилась надо мною. Мне нездоровится, но поскольку до меня дошел слух об отъезде мсье де Шевреза, вы передадите ему записку… если вдруг встретите его.
— Разумеется, я его встречу!