Мог ли кто предвидеть, что за этим последует?! Немедленно вернувшись из Версаля, где он охотился, Людовик начал с того, что заверил своего первого министра в своей безоговорочной поддержке, в том числе и против всех членов своей семьи, затем, прекрасно понимая, откуда дует ветер, собрал ассамблею теологов с тем, чтобы с их помощью определить границы между сыновними обязанностями и королевскими. Вердикт был единодушным: король – прежде всего король! После чего все стало на свои места: мира не будет, пока мегера не будет лишена власти. В середине февраля королевская чета направилась в Компьен, куда король пригласил приехать и свою мать. В путешествие отправилась и Мария. Было решено: отныне, невзирая ни на что, она не оставит королеву, не имевшую более титула.
Верная себе Мария Медичи, оказавшись с сыном лицом к лицу, тут же разразилась проклятиями, попреками и апокалипсическими предсказаниями на случай, если король не сошлет Ришелье в его грязную епархию, хотя более подходящим местом для него явилась бы Бастилия. Фактически королева-мать выдвинула ультиматум: Ришелье или я!
В ту ночь Людовик XIII провел с кардиналом весьма обстоятельную беседу, в ходе которой тот передал королю загадочные бумаги, которые Ришелье бережно хранил при себе долгое время. Они подтверждали, что Мария Медичи – супруга Генриха IV, коронованная – какое удачное совпадение! – накануне его смерти, была вовлечена в заговор, вследствие которого в руку де Равальяка было вложено смертоносное оружие. После прочтения бумаги были преданы огню.
На рассвете дверь в комнату Анны Австрийской, где спала и Мария, сотрясли удары. Вскочившая на ноги герцогиня бросилась открывать и тут же очутилась лицом к лицу с заметно смущенным маркизом Шатонефом:
– У меня послание короля для королевы! Я должен немедленно увидеть ее!
– Что за послание?
– Я обязан передать его лично, вместе с тысячью извинений за неучтивость!
– Подождите немного!
Анна лежала в постели белее своей ночной сорочки, уверенная в том, что новый канцлер принес ее отречение. Мария думала о том же самом и, прежде чем впустить посланца короля, в полной тишине помогла ей подняться и облачиться в домашний халат. Маркиз склонился перед нею в глубоком поклоне, Анна же, борясь со страхом, ждала, когда он заговорит.
– Король повелел передать Вашему Величеству, что, исходя из причин, касаемых интересов государства, он вынужден срочно покинуть Компьен, оставив здесь королеву-мать на попечении маршала д'Эстрэ, французские гвардейцы которого находятся в городе. Он желает, чтобы королева незамедлительно следовала вслед за ним в монастырь капуцинов, не извещая о том свою свекровь.
Мария издала вздох сожаления и приготовилась пригласить кого-нибудь, кто помог бы королеве одеться, но та, неожиданно сменив страх на гнев, устремилась вперед, едва не сбив с ног маркиза.
– Я знаю о своем долге! – прокричала она и бросилась на половину свекрови сообщить ей, что она с этого момента в некотором роде находится под арестом.
Последовав за ней, Мария увидела Марию Медичи: та сидела на постели, дрожа от страха, и вопила в голос:
– Ах, дочь моя, я умираю!
До этого было еще далеко, а вот Анна, казалось, была едва жива. Обе женщины с рыданиями бросились в объятия друг друга, заверяя одна другую в союзе против проклятого Ришелье, будут ли они вместе или же их насильно разлучат.
– Мужайтесь, матушка! – со слезами сказала Анна. – Монархи, ваши зятья, заставят вашего сына пожалеть о совершенном преступлении.
Поспешно уводя королеву в ее комнату, с тем чтобы подготовить в дорогу, Мария не на шутку разволновалась. Нужно было незамедлительно определяться с выбором. Если она примет сторону короля, а случай для этого был более чем подходящий, она рискует в дальнейшем оказаться перед новыми сложностями. Но как неожидан этот поворот: чтобы убедить короля сделать из матери заключенную, кардинал должен обладать воистину необъяснимым влиянием. Никто и никогда, даже самые могущественные люди Франции, к коим Мария причисляла и себя, и своих близких, не находил в королевстве убежища от его злопамятства. Не он ли отказал ей в помиловании Луизы, хотя сделать ему это было проще простого? Рядом с этим всемогущим человеком она ощущала себя совершенно беспомощной.