Ответ кардинала пришел быстрее, чем она ожидала. Он направил к ней управляющего имением Дампьера Буапийе – Мария и не знала, что тот перебрался в клан кардинала! – с восемнадцатью тысячами ливров, хотя она просила только лишь двенадцать! Помимо этого, до ее сведения было доведено, что ей не следует задерживаться с отъездом, теперь уже весьма желаемым. Для этого выбрана дорога на Дьепп, управляющий этим портом, как и комендант Руана, получили указания принять ее со всеми почестями. Со своей стороны, англичане предоставят в ее распоряжение один из лучших своих кораблей. Что касается герцога де Шевреза, он доставит в Дьепп карету и лошадей, не имея возможности ехать туда самому по причине острого приступа подагры – недуга любителей выпить.
Все происходило слишком быстро, быстрее, чем хотелось бы Марии. Она надеялась выиграть время, так как Холланд ей сообщил, что вынужден ехать к королю в Шотландию. Ей, как и ему, предоставлялся шанс исправить прошлые ошибки с альтернативой потерять главное.
При виде слез, которые ей никак не удавалось сдержать, Холланд заторопился с расставанием.
– Даже лучше, что ты уезжаешь, – говорил он, – хотя бы из-за твоей безопасности. Это королевство, поверь мне, еще долго не выберется из войны. Парламент вскоре предъявит королю большие счета к оплате. Во Франции тебе будет спокойней.
Последний поцелуй – и он уехал. Мария сообщила Буапийе, что отбудет в назначенный день. Она направляется с последним, прощальным визитом к королеве. Но перед самым отъездом к ней явился ее управляющий и, весь дрожа, протянул ей два письма, только что пришедших на ее имя. Одно анонимное, в нем говорилось, что во Франции ее ожидает верная погибель, а в Дампьер ее заманивают с тем, чтобы было проще ее схватить. Второе прислал лично герцог Карл Лоренский.
«Я совершенно уверен, – писал ей Карл, – что на самом деле кардинал, предоставив всю эту впечатляющую помощь, добивается вашего возвращения во Францию, чтобы сразу же вас погубить… Если бы это было возможным, я пал бы к вашим ногам, взывая к вашему благоразумию и убеждая вас изменить свое решение вернуться. Чтобы вы поняли грозящую вам неминуемую гибель, умоляю вас ради всего святого избежать этой страшной беды, ужаснее которой нет ничего на этом свете…»
– Как нетрудно догадаться, я отказываюсь ехать! У меня нет ничего, кроме моей собственной жизни, и она мне дорога. Передайте господину кардиналу, что ловушка его не сработала.
Ослушаться данного ему приказа было никак невозможно, и Буапийе отдавал в этом ясный отчет.
Последовал очередной обмен письмами, и снова – диалог двух глухих. Но только Мария, жаждавшая мести, возобновила свои контакты не только с теми, кто по приказу Ришелье был изгнан из Франции, но и с послом Испании, маркизами Велады и Савойи.
Отчаявшись, Ришелье уступил настояниям давно покинутого мужа: Клод де Шеврез предложил лично отправиться к Марии. Не являлось ли это для нее лучшей из гарантий? С согласия Ришелье герцог написал жене пространное письмо, сообщив о своем приезде, но не скрыл, что изрядно устал от ее многочисленных любовников и имеет лишь одно желание: жить рядом с ней и их дочерью Шарлоттой в мире и покое сообразно своему возрасту. Четвертого мая он уже был в Кале, чтобы отплыть к берегам Англии.
Сообщение, которое он получил накануне отплытия, не удивило герцога де Шевреза: первого мая Мария де Шеврез покинула Лондон в сопровождении лорда Крафта, лорда Монтэгю, посла Испании и прочих иммигрантов. Король Карл I в качестве прощального подарка преподнес герцогине де Шеврез алмаз стоимостью в десять тысяч ливров.
Клод де Шеврез не знал, что из страха встретиться с ним Мария села на корабль в Рочестере. Она снова бежала…
Глава XII
НОВЫЙ КАРДИНАЛ
В Дюнкерке, городе тогда еще не французском, Мария, сойдя на берег вместе с Пераном и Кэтти Даун, единственной среди слуг, согласившейся следовать за ней, оказалась в полной растерянности. Она ступила на землю как никому не известная путешественница. Здесь у нее не было ни связей, ни друзей, помимо собственных драгоценностей и подаренного королем алмаза, у нее не было ничего. Мария остановилась временно на приглянувшемся ей постоялом дворе, чтобы решить наконец, как ей действовать дальше. Направиться в Брюссель означало в какой-то мере оказаться вновь в услужении Испании, в то время как сама она все-таки связывала свою будущую жизнь с Францией. С присущей ему прямотой Перан решился высказать свое мнение: