Сначала он решил, что ему померещилось. Но витавший возле его личного отсека запах самки ощущался настолько четко, что сомнений просто не оставалось: какая-то незнакомая особа по непонятной причине преследовала воина вот уже который день. В начале недели она, по всей видимости, караулила у тренировочного зала — Сумрак тогда еще не разобрался и сорвался на Кошмарика, посчитав, что это он опять шутки шутит. Но через некоторое время заманчивый шлейф проявился в районе душевых, тогда как напарник в ту пору уже отбыл в Красные Чертоги. А вчера сын Грозы ощущал соблазнительный аромат вообще в течение всего утра, как будто невидимая дева следовала за ним по пятам. Тем не менее, он даже тогда списал все на Сезонное обострение, подумав, что нужно поскорее заканчивать с выделкой трофеев и отправляться уже к своим дорогим женушкам, пока к обонятельным галлюцинациям не добавились зрительные. Однако теперь… Он получил явное подтверждение того, что некая таинственная особа только что терлась прямо у его дверей! Или непосредственно о его двери…
Сумрак подозрительно потянул воздух и быстро оглянулся. На уровне было пусто. Определенно. Иначе он бы услышал топот или дыхание, заметил бы, в конце концов, тепловой след недавних шагов, но… Ничего такого. А пахло-то, тем не менее, еще как.
Озадаченно почесав загривок, самец на всякий случай обнюхал именно саму створку. И опять ничего не понял. Вроде, как прямо из зазора самкой и несло. Странно все это было…
Он с раздражением рыкнул и помотал головой в последней попытке скинуть с себя это наваждение. Потом быстро набрал код и шагнул внутрь. В следующий миг потрясенно застыв на пороге.
Она была там. Неторопливо прохаживалась по отсеку, с видом знатока осматривая трофейную стену. Высокая — намного выше Сумрака, статная, темнокожая. Ее во всех смыслах идеальную фигуру прекрасно подчеркивала легкая броня из матового сплава, а густую гриву подхватывало несколько узких обручей, формируя изысканный каскад, уходящий за спину. Вот самка обернулась, и холодные, стального цвета глаза устремили свой взгляд на опешившего охотника. О, это взгляд по своей остроте и опасности превосходил любой из клинков! Поистине, он был создан, чтобы покорять и властвовать, а тех, кто смел бы не подчиниться — пронзать насквозь, насмерть…
— Покоритель «Острова»? — воительница снисходительно вскинула одну бровь, и тонкий ряд роговых щитков над нею выразительно изогнулся. Жвала самки даже не дрогнули, но брови как будто бы смеялись… Боги, да она же взломала замок…
— Что делаешь ты в моей скромной обители, достойнейшая дева? — совершая осторожный шаг вперед, осмелился поинтересоваться самец. Дверь плавно закрылась за его спиной, создав чувство многообещающего уединения. Гостья лукаво прищурилась. Сумрак жадно втянул ее усилившийся запах и невольно затрепетал от нахлынувших возбуждения и восторга.
— В данный момент жду ответа на свой вопрос, — теперь она уже развернулась к нему всем корпусом, явив алчно разгорающемуся взору воина светлый подтянутый живот и мускулистую грудь.
— Да, это я, — склонился охотник. — Сумрак, сын Грозы — мое имя. Могу ли я теперь узнать твое и спросить о цели твоего визита?
— Меня зовут Глефа, воин, а имя моей матери тебе ни о чем не скажет. Но не беспокойся, я не родня тебе, — проурчала самка. — Что до моей цели… А, как будто ты сам не догадался?
— Я в растерянности, — потихоньку подбираясь еще ближе, возразил самец.
— Это наивность или способ услышать как можно больше хвалебных речей — я что-то не пойму? — фыркнула Глефа, также начиная движение навстречу воину. Мгновение — и она оказалась напротив, покровительственно возложив руки на широкие плечи и склонившись к его лицу. Ни искусственный глаз, ни стальные клыки, по-видимому, не смутили ее, а вот знак воина Высшей касты, сверкающий у левого виска, явно заинтересовал.
— Это нежелание оскорбить тебя, прекрасная. Мои догадки могут оказаться слишком грубы… — он медленно отставил в сторону копье, что все еще сжимал в руке, и опустил ладони на крутые бедра самки, нащупывая дразнящую границу горячей кожи и холодной брони.
— Раз в пять лет я выбираю себе нескольких самцов, чьи подвиги меня впечатлили, чтобы произвести от них самое здоровое и крепкое потомство. В этот раз ты — один из тех, на кого пал мой выбор.
— Нескольких? — Сумрак нахмурился и пристально поглядел в глаза воительницы.
— Последнее испытание, — усмехнулась одной максиллой Глефа. — Отцом становится тот, чье семя оказывается сильнее.
— В таком случае, я вынужден отказаться от участия в данном соревновании, — внезапно рыкнул сын Грозы, выпуская самку и снимая с себя ее руки.
— Я, что же, не по нраву тебе? — Глефа в изумлении вскинула голову и развела жвала. Но тут же недоверчиво поджала их, застрекотав тихо и вкрадчиво: — Нет, ты лжешь мне, воин. Я чую твой усилившийся любовный дурман и вижу, как ты взмок от моих прикосновений. Ты желаешь меня, признайся.
— Желаю, — не стал возражать Сумрак. — Но я ни за что не стану делить тебя с другими. Ты либо станешь моей и последуешь в мой гарем, либо наши пути сейчас разойдутся — третьего не дано.
— Ты понимаешь, кто я, глупый самец? — она испытующе поглядела на него, склонив голову к плечу.
— Воительница, которая хочет зачать от меня потомство, — последовал уверенный ответ. — Но цена за потомство от меня — лишь верность.
— И ты всерьез думаешь, что я соглашусь оставить свой Путь, чтобы сидеть в твоем гареме? — тут Глефа уже не удержалась от смешка. Однако собеседник остался серьезен.
— Я не из тех, кто считает за доблесть покорить и затем бросить самку в доспехах, — проговорил он, неторопливо обходя воительницу, демонстративно поворачиваясь к ней спиной и поправляя на стене череп водяной твари. — Мои самки в Сезон должны оставаться при мне, независимо от того, чем они занимаются в остальное время. Обещаю, если ты согласишься пойти за мной, я не стану тебя неволить. Выходи на промысел, возвращайся в клан, делай, что тебе заблагорассудится, но в пору любви будь только со мной, и выводи мальков в моем гареме, чтобы я был спокоен за их судьбу.
— Странные речи я слышу от тебя, воин, покоритель «Острова», — Глефа тенью скользнула к нему и приникла сзади, обхватывая его грудь. — Неужели, тебе совершенно не хочется продемонстрировать передо мной свою силу? Быть может… Я ошиблась в тебе? — тут она вновь отстранилась и попыталась заглянуть Сумраку в лицо, чтобы понять, удалось ли его задеть. Но выражение охотника осталось непроницаемым.
— Можешь думать, что хочешь, самка, сражаться я с тобой не стану, — спокойно ответил он.
— А если я вызову тебя? — воительница вдруг коварно защелкала.
— Ты проиграешь. А я не изменю своего решения.
— А если выиграю?
— Полагаю, ты сама не захочешь детенышей от самца, оказавшегося слабее чем ты думала.
— Посмотрим, — усмехнулась Глефа, отходя и грациозно извлекая из-за спины копье.
Когда на нем защелкнулись наручники, он понял, что уже не отвертится. Сумрак никогда не бился с самками всерьез, и тот напор, с которым бросилась на него Глефа, явился для него полной неожиданностью. Еще и ее запах… Самец держал себя в руках из последних сил. В голове творилась полнейшая неразбериха. Ему приходилось сражаться, а хотелось спариваться. И в этой ситуации самым закономерным итогом поединка должна была стать его победа с последующим триумфальным соитием, а отнюдь не отказ от «приза». Тем не менее, он убеждал себя, что победит и откажется… Возможно, отчасти поэтому он и проиграл…
Она оказалась быстрее, проворнее. Она, в отличие от самца, не потеряла концентрации, так как изначально знала свою цель. Знала и добилась. Сначала она обезоружила его и вывела на рукопашную схватку. Затем, воспользовавшись секундным замешательством едва не влетевшего в собственую трофейную стену и предсказуемо этим ужаснувшегося воина, повалила соперника на его же койку и ловко пристегнула руки сына Грозы к металлическому изголовью, заставив рычать и дергаться в бессильном бешенстве. Подумать только, у нее даже оковы были наготове…