Мы вошли в просторный зал, засуетившаяся горничная быстро предоставила сменную домашнюю обувь. Малышка сняла с себя насквозь промокшие, заснеженные туфли… Хоть бы не заболела! Я приказал девочке сесть на пуфик, расположенный прямо за её спиной. Наклонился и коснулся рукой её маленькой, аккуратной ножки. Ледяные! Она смущённо дрогнула, но положение не сменила. Быстрыми массажными движениями начал разогревать холодные пяточки, и осознал, что даже такое действие возрождает во мне волну необузданного желания! Мыслями поднимаюсь выше, снимаю феерично-откровенное платье и растираю, как эти ножки, всё тело чарующей Канарейки… С бурной фантазии вырывает вопросительный, почти испуганный взгляд моей сиротки. Бардовая от смущения, отвела полузакрытые глаза в сторону… Кажется, перестарался.
— Ты, наверное, голодна? — Спросил, попутно отнимая руки от немного согревшихся ножек. Подвинул к ней махровые теплые тапочки и привстал, ожидая ответ. Она снова наградила меня скованным, растерянным взглядом. Ничего не говоря, кивнула.
— И что бы ты хотела поесть?
На, казалось бы, будничный вопрос, девочка отреагировала, как будто ей предложили не еду, а мерседес и чемодан с деньгами.
— Господин, прошу вас, не стоит интересоваться моими предпочтениями! У меня их нет. Я буду благодарна за любую предложенную мне пищу! Так что, пожалуйста, не стоить утруждать себя заботой о безродной! Заботиться о вашем благополучии- моя обязанность, и я приложу все усилия, чтобы потраченные вами деньги не стали напрасным вложением!
Да какая же жизнь у этих девочек, раз они сами признают себя вещами? Не просят ни о чём, лишь покорно следуют воле хозяина…Отстраняются и шарахаются от любой, самой элементарной, помощи…
Я прошел с Канарейкой мимо кухни, с которой доносился дивный аромат выпечки Надежды Михайловны. Упитанной улыбчивой поварихи, которая, кажется, работает у меня с тех пор, как я приобрел эту виллу.
— Тетушка, передайте нам в столовую покушать. На двоих, пожалуйста! — добродушно дал указания и провел куколку в просторную столовую, выполненную в светло-бежевых тонах. Она встала сбоку стола, замялась, нервно сжимая шёлковую ткань платья, с опаской осмотрела помещение… Когда расставили угощения, я присел за стол и принялся за трапезу, так как вечеринка в честь дня рождения оставила меня зверски голодным. Но моя гостья не спешила разделить со мной радость от уплетания сытного ужина. Лишь поглядывала жадно на расположенные возле неё блюда. Сегодня в ассортименте стейк из говяжьей вырезки, греческий салат и свежеиспечённый ароматный хлеб. К мясу подали по бокалу красного вина, подобранного по особому случаю с моего личного винного погреба. А на десерт заварные пирожные. Вижу, что девочка очень голодна. Не сводит сдержанный взгляд с тарелок, облизывая губы. Но за стол не садится.
— Канарейка, ты почему не ешь?
Она подняла на меня глаза, полные надежды.
— Можно?
— Конечно, можно! Что за глупости?
Куколка подошла, бросив в мою сторону ещё один опасливый взгляд. Протянула дрожащую руку к столу и схватила кусочек хлеба. Быстро поднесла его ко рту и, торопливо пережевывая, за доли секунды проглотила сдобное лакомство. Сунула пальчики между губ, и слизала остатки крошек… Да что, чёрт побери, здесь твориться? Неужели я произвожу впечатление человека, который намерен морить безродную голодом?
— Что ты делаешь? — спросил уже более раздражённо, чем раньше.
Глаза девочки наполнились страхом. Она нервно сглотнула и виновато опустила передо мной голову.
— Простите, Господин. Я что-то сделала не так?
— Что-то? Да здесь всё не так! Почему ты не садишься за стол?
— Безродной не подобает сидеть с Господином за одним столом. Я всегда кушала стоя, и все девочки тоже… Лишь хозяин мог сидеть во время трапезы. Всегда нужно помнить своё место!
Так это его воспитание? Да, безродных действительно продают, об этом все знают. И по истечению восемнадцати лет, те, кого не купили в новый дом, лишаются жизни. Тяжёлые времена… Население планеты сильно возросло, и от тех, за кого некому заступиться, просто избавляются… Но, как правило, в нормальных приютах находят хозяев для каждой. И есть, и ходить, и дышать они не боятся!
— А почему ешь один хлеб?
— Я не могу себе позволить такую дорогостоящую пищу. Мне вполне достаточно и хлеба. Господин, прошу вас, не беспокойтесь обо мне… Продолжайте ужинать. А я, если желаете, могу скрасить вашу трапезу песней, или романсом.