Но куда интереснее другое… Как же звали того мента? Приятеля её папаши. Вот кого действительно нужно будет пробить по всем каналам с особым пристрастием. И если мудак хоть каким-то краем замешан…
– Здарова, Зима. Случилось чё? – знакомый голос в динамике сотового обрывает ход мыслей.
– Здарова, Рус. Инфу кое-какую нужно пробить. Конфиденциально. Лично для меня.
– Хм, какие вопросы. Скинь на почту чё-каво, я всё выясню.
– Хорошо. Ты сеструху свою давно видел?
Руслан задумывается, пару секунд пыхтит в трубку.
– Да дня три-четыре назад. А чё? Накосячила опять где?
– Да нет. Мне бы пересечься с ней… Поговорить надо.
– Ага, поговорить, как же! – и ржёт. – На дачу сгоняй. Она там, скорее всего.
– А с мобилой что?
– Да она там… – Рус заминается. – Хернёй какой-то страдает. Йоги, духовные практики. Сказала, что на две недели ушла в анабиоз.
– Чё-ё? – теперь моя очередь ржать.
– Вот я ей то же самое сказал, когда последний раз продукты привозил. Ты ей тоже че-нибудь захвати, а то сдохнет там с голодухи, дура.
– Ладно.
– Тебе это, инфу-то срочно надо?
Выдерживаю короткую паузу, задумываясь. Даже если допустить, что девка замешана в чём-то таком, сомневаюсь, что они решатся на радикальные меры уже сейчас. Скорее всего, пока будут прощупывать почву. И если я прав, а я прав – присмотрю пока за этой ненормальной. Время есть.
– Да не особо. Не напрягайся.
– Лады. Тогда на телефоне.
– Да, давай.
2
«Внедорожник трясёт и подкидывает на неровной убитой дороге, на которой и асфальта-то толком не осталось. Одни ямы да куски гравия. Снаружи, на улице полдень, а впечатление, словно вот-вот сумерки опустятся. Настроение у матушки-природы поганое вот уже несколько дней – противная морось, да серая рваная пелена облаков, а сквозь тонированные стёкла кажется, что оно и вовсе чёрное.
Бросаю короткий взгляд на малолетку, сидящую с левого бока. Всю дорогу ко мне жмётся, будто к родной матери. Да мне и не жалко. Пусть жмётся. Из всех присутствующих здесь отморозков, я, видимо, самый «адекватный». Хотя готов с этим поспорить.
Не думал, конечно, что так выйдет, что придётся малолеток всяких сопливых запугивать. Но шеф сказал, что это так… для профилактики и сильно прессовать нет нужды. Да и смысл? Она и так едва ли не под себя ходит, глаза поднять боится и хоть какой звук издать. Однако, как я уже говорил ранее, даже среди отморозков может найтись как относительно нормальный, так и совсем конченый…
Одного конченого пришлось поучить уму-разуму. Скорее всего, за эту выходку ещё выхвачу своё, а может, и нет. Мне в сущности-то насрать.
Тачка, наконец, заезжает на огромную территорию старых заброшенных складов в промзоне. Минуем КПП с давно отсутствующим шлагбаумом, затем ещё некоторое время лавируем меж обшарпанных заброшек лишённых окон, а где-то и дверей. Тормозим у входа в огромный ангар в закутке зданий. Место хорошее, неприметное, если кого валить здесь эхо на несколько десятков метров никто не услышит, ибо некому.
– Приехали, – оповещает водитель, после чего все оперативно покидают тачку.
Выныриваю в мерзотную сырость, не выпуская из правой руки автомат, а левой прихватываю под руку девчонку. Вытаскиваю следом за собой. Та ревёт, размазывая по лицу слёзы и сопли, но безропотно подчиняется. Смотрит под ноги, трясётся, и всё же будто инстинктивно не отходит от меня.
– Стой здесь, – говорю негромко, сжимая пальцы на хрупком предплечье. Так, на всякий случай.
И минуты не проходит, как из-за высоких распахнутых настежь массивных ворот показывается чёрный «мерседес» представительского класса – Ярослав Викторович отправился восвояси. Видать, закончил, а остальное уже на наше усмотрение. Все необходимые указания по этому поводу были даны ещё задолго до операции. Хотя слово «операция» не сказать, что очень подходит происходящему, а вот показательная казнь – это самое то.
Следом за «мерседесом» выезжает ещё один внедорожник, останавливается у въезда, затем пара наших выволакивает брата этой малолетки. Завидев его, она дёргается, издаёт какой-то нечленораздельный вой или плач. Грубо пресекаю попытку: