Так и не доев салат, отношу остатки к высокому мусорному баку, выбрасываю, оставляю поднос на нём же в общей стопке. Снова поднимаюсь на верхний этаж, где находятся только немалочисленные залы огромного кинотеатра, снова покупаю билет на ближайший сеанс кино.
До начала ещё двадцать минут, которые я трачу на поход в туалет и бесцельную прогулку среди вереницы разнообразных магазинчиков, павильонов, ярких зазывающих к себе вывесок и огней витрин.
Этот фильм я тоже не запомню, как и следующие два. И как бы странно это ни показалось со стороны, всё следующее время я буду крепко спать где-то на задних местах просторного помещения, окутанная тьмой, грохотом колонок и хаотичным мельканием картинок на огромном экране впереди. Когда организм даст сигнал, что ему, наконец, удалось выспаться, я снова отправлюсь бесцельно бродить в шуме и духоте городской суеты.
7
Я не обращаю внимания на крик, доносящийся из-за спины, просто иду дальше, погружённая в собственные мысли. Далёкая от реальности.
– Лера! – знакомый голос нагоняет меня у перекрёстка, когда уже хочу было завернуть за угол, но и тогда я оборачиваюсь не сразу. – Лерка!
– Настя?
Девушка подбегает с широкой улыбкой на красивом свежем лице, тут же вторгается в личное пространство, обнимает крепко за плечи, а затем, схватив за руки, спрашивает взволнованно:
– Ты куда пропала? Ни слуху, ни духу. Хоть бы позвонила или на худой конец эсэмэску калякнула.
– Я-я… – произношу заторможенно, рассматриваю девушку сквозь стёкла солнцезащитных очков. – Меня уволили.
Настька с лёгкой манерностью кривит губы, морщит нос.
– Знаю, – отмахивается, всё ещё продолжая сжимать мою кисть второй рукой. – У Михалыча допытывалась – ничего, падла, не сказал. Не твоего, говорит, ума дело. Вали работай!.. Хамло, – девушка кривляется на последних словах, изображая Сергея Михайловича, чем невольно заставляет меня улыбнуться.
Впервые вижу Настю без косметики, без привычной ярко-красной помады на чувственных пухлых губах. Они теперь и не такие пухлые, выглядят иначе – обычные, но в то же время красивые. И лицо кажется… более молодым, что ли. Глаз не видно из-за очков.
– Ты так внезапно перестала выходить на смены, – продолжает она. – Я сперва подумала случилось чего, а потом… Это всё из-за него, да?
Эмоции и чувства за прошедшие дни притупились и, кажется, относительно крепкий сон тоже пошёл на пользу, а потому упоминание монстра не вызывает во мне ровным счётом никакого отклика.
– Может, зайдём куда-нибудь? Выпьем кофе, если ты никуда не торопишься.
– О, я бы с радостью, но… – она поджимает губы, оборачивается, словно пытаясь кого-то отыскать в снующей туда-сюда толпе. – Слу-у-ушай, а пойдём ко мне!
– К тебе?
– Да. Я с ночной только, за продуктами вот решила зайти. Живу здесь недалеко. У меня кофе и выпьем, поболтаем, расскажешь всё.
Разумеется, я не смогла бы рассказать «всё» даже если бы захотела, и всё же соглашаюсь:
– Хорошо. Идём.
– Круть! – в ответ Настька широко улыбается, показывая ряды ровных зубов, после чего разворачивается на сто восемьдесят градусов и, не выпуская моей руки, ведёт к ближайшему продуктовому магазину.
После некоторого времени скитаний меж однотипных, ничем не выдающихся стеллажей и холодильников, столь же однотипных сотрудников, которые отчего-то кажутся мне самыми несчастными людьми на планете; после небольшой очереди на кассе, за обыденными, не несущими в себе ничего конкретного или важного разговорами, в глаза вдруг бросается одна маленькая деталь, о которой ранее я даже не догадывалась. Да и едва ли задумывалась вообще.