— Вы ведь шутите, правда? — спрашиваю я, у меня от шока просто челюсть отвисла.
— Нет, — качает он головой. — Я понимаю, почему они хотят тебя. Для них, ты являешься светом. Тот, кто дарит любовь проклятым, сильно опьяняет, и как мы можем видеть по их реакции на тебя — вызывает привыкание.
— Это плохо. Как мне остановить это? — с беспокойством спрашиваю я. — Я не хочу быть светом для зла, — честно добавляю я, наклоняясь вперед и ожидая его ответа, чтобы я могла остановить это повторяющиеся безумие.
— Это равносильно вопросу, как я могу изменить цвет моих глаз, — качает головой Федор. — Они черные. В некоторых случаях, я могу скрыть их, но это не меняет того факта, что они черные, — говорит он, пытаясь объяснить мне. — Некоторые вещи не поддаются нашему контролю.
— Я не могу принять это, — разочарованная его ответом, говорю я. — Я должна найти то, что заставляет меня быть невольной любовницей демона. Бреннус назвал меня своим ярким светом в своей темной ночи. Это то, что он имел ввиду? — с сожалением интересуюсь я.
— О, это очень поэтично, возможно, Бреннус прав. Я должен подумать об этом. Ты можешь посмотреть на это под разными углами, — говорит Федор, прочитав мои мысли и отвечая на мой вопрос. — Вместо того, чтобы спрашивать себя, как это изменить, может быть, ты должна спросить себя, зачем ты была рождена с этим. С какой целью ты существуешь так, как существуешь? — нежно спрашивает он.
Его слова так поразительны, что от них на мои глаза наворачиваются слезы.
— Не знаю, — серьезно отвечаю я.
— Может быть, это нормально, чтобы сегодня не знать почему, — успокаивающе говорит он. — Может этого достаточно, чтобы знать, что у Бога для тебя есть мягкое место, — без тени сомнения добавляет он.
— Что? — я почти издеваюсь, но я не желаю, потому что вижу, что он искренен.
— Тебе были даны невероятно сложные задачи. Только элите, даются такие задачи, — с горячностью говорит он. — Ты в этом не одинока. Посмотри на ангелов, которые помогают тебе в твоей миссии.
Это лучшее, что они делают. И инструменты, которые ты используешь для выполнения своей задачи, они идеально подходят для этой работы.
— И какие же инструменты мне даны? — ошеломленно спрашиваю я.
— У тебя их слишком много, чтобы перечислять, но я укажу на один, самый очевидный для тебя, — быстро говорит он. — Ты не находишь странным, что ты единственная, кого мы знаем, не реагируешь на кожу Gancanagh, и ты столкнулась именно с ними? Ты ведь не веришь, что это совпадение, не так ли?
Я краснею, потому что это действительно нечто большее, чем просто совпадение.
— Федор, это совсем другое, чем я привыкла слышать, — говорю я, пока я думаю о том, что он говорит.
— Сказать еще кое-что? — изучая свой стакан, спрашивает Федор.
— Конечно, — отвечаю я, интересно, что еще он может сказать такого, от чего я могу волноваться еще больше.
— Я слышал твои мысли перед тем, как мы начали наш разговор, — глядя мне в глаза, признается он, и мне требуется секунда, чтобы понять, что он слышал мой план для чрезвычайной ситуации.
Я немного бледнею, так как думала, что эти мысли были личными.
— Ой, вы их не одобряете? — спрашиваю я, чувствуя себя немного трусихой, не желая снова попасться на такого как Бреннус. — Я пытаюсь придумать, как спасти свою душу, если это понадобиться.
— Да, я вижу твою дилемму. Но если ты окажешься в такой ситуации, может, тебе стоит молиться, а не ждать чуда, — снова глядя мне в глаза, говорит он.
— Может я и буду, — отвечаю я, снова думая над тем, что он говорит. — Федор… как вы сейчас себя чувствуете? — небрежно спрашиваю я, но мое сердцебиение ускоряется.
В уголках его губ появляется улыбка.
— Что ты имеешь ввиду? — спрашивает он, но я вижу, что он уже знает, о чем я спрашиваю.
Наверное, он услышал мой вопрос еще до того, как я задала его.
— Вы чувствуете тепло или холод? — уточняя вопрос, спрашиваю я.
— Здесь немого душно, — уклончиво отвечает он. — Давай просто скажем, что обычно я не общаюсь с ангелами в Доминионе.
— Нет, не думаю, что вы это делаете, — отвечаю я и не могу различить всех тех эмоций, которые у меня возникли при его словах. Внезапно, я чувствую, что очень устала.
Это все так необъятно; это настолько большие вещи, что от этого я чувствую себя такой маленькой. Это похоже на то, как будто все это время, когда я играла сольную партию, на заднем плане играет оркестр, и теперь это музыка оглушает.