Его руки еще крепче прижали ее к себе, он старался показать любимой, что, чтобы там ни было, чтобы она сама не думала, и в чем бы ни обвиняла себя — он будет рядом. Дима поддержит и поможет ей, потому что любит.
— Как ты попала в стационар?
Глава 15
Лина повела плечами. Она хотела высвободиться из его рук. Ей было необходимо пространство. Казалось, что кислород упорно не желал попадать в легкие. Горло перехватило, и даже сглотнуть было очень сложно.
Как ответить на его вопрос? Здесь не обойтись отговорками. Девушке стоит рассказать все, как было. С самого начала. Но, хватит ли у нее сил?
— Лин? Если не хочешь, можешь не рассказывать, любимая. — Дима продолжал смотреть ей в глаза. Она качнула головой, прижимая палец к его губам.
Осторожно опираясь на пол одной рукой, Лина поднялась, свободными пальцами отводя ласковые руки мужчины. Ей был нужен воздух.
Димка поднялся за ней, опасаясь, что любимой станет нехорошо. Он, даже, не очень и надеялся уже, что она ответит на его вопрос. Но, пошел следом.
Превозмогая новый приступ головокружения, нахлынувшего из-за смены положения тела, Лина подошла и села на высокий стул, недалеко от открытого окна. Спиной к Дмитрию. У нее не было сил смотреть в его лицо. Не тогда, когда девушка собиралась рассказывать о себе такие вещи.
Она уперлась локтями в стол, пряча лицо в ладони, качая головой, когда Дима попытался ласково погладить ее волосы. Ей, почти, не хватало жёсткости, чтобы собраться. Ласка…была непривычной, дезориентирующей. Лина не привыкла к такому…. но, стоило ломать стереотипы, не так ли?
— У меня было специфическое детство, Дима. Очень. — Голос девушки был тихим, но, в тишине квартиры, мужчине ее было слышно прекрасно. Он облокотился на столешницу, видя, что ей сейчас его поддержка только мешает. Дмитрий не знал, что стоило сделать сейчас. А потому, просто слушал. — Когда мне было около шестнадцати, к нам пришел жить Валик. Он какой-то дальний родственник матери. То ли пасынок троюродной сестры, то ли двоюродной тетки. В общем, и не родственник, вообще, но для моей, вечно пьяной матери, это было безразлично. А места хватало. Вот она и не была против, когда он попросился жить, потому что поступил в университет. Кроме того, он зарабатывал деньги. А это было актуально. Больше у нас, почти все время, никто не работал.
Лина замолкла на мгновение, так и не поднимая лица. А Дмитрий, молча потянулся за сигаретой, глубоко затягиваясь, ощущая, как очень нехорошее чувство закрадывается внутрь души. Он уже не был уверен в том, что хочет услышать эту историю. Что-то в тоне и поведение Лины, наводило на невеселые размышления. Но, мужчина не собирался отступать, или отказывать любимой в поддержке.
— Раньше, я почти каждую ночь пряталась у соседки. Но, к тому моменту, баба Саня умерла и, так вышло, что Валентин стал единственным, у кого я смогла бы спрятаться от собутыльников матери. — Димка вцепился пальцами в край столешницы так, что костяшки побелели, когда осознал, отчего именно, приходилось убегать Лине в таком возрасте. Он выругался в уме, но не посмел прервать рассказ, опасаясь, что девушка остановится, только затянулся глубже. — Валик… он защищал меня. Хотя, и потребовал за это, почти душу. Но, все было неплохо. Я и не думала, что может быть так неплохо при моей-то жизни, однако, у них в университете не было военной кафедры. — Голос Лины начал дрожать, но она упорно продолжала, решившись, наконец, все рассказать… — Он смог как-то договориться, что обязательные девять месяцев сократили, но, все равно, должен был уехать на полгода. Через месяц, мать привела нового кавалера. Ее мужчины не жили с нами, слава Богу, Валентин не допускал этого. Но, этот не знал Валика. А потому, я не была в безопасности… — Дима сжал челюсть почти до ломоты, предугадывая и ужасаясь тому, что рассказывала Лина. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе, так крепко, чтобы она забыла, перестала помнить о том, что было в ее жизни. Но, так было делать нельзя. Мужчина встряхнул пачку, доставая новую сигарету, и щелкая зажигалкой.
Лина замолчала, не имея сил рассказывать дальше. Сделала несколько судорожных вздохов.
— Черт, как же это сложно! — Горько усмехнулась девушка себе в руки. — Я даже ему никогда об этом не рассказывала. Боялась, что Валик будет искать того типа. Еще, что-то сделать ему попытается, не хотела, чтобы из-за меня он в тюрьму попал, или что-то, вроде этого…
Она потерла лицо руками, но так и не посмотрела на Диму.
— Я рискнула выйти из комнаты, только когда долго выжидала, была уверена, что они спят. — Девушка говорила очень медленно, делая длинные паузы, словно с трудом подбирая слова. И Диме таким усилием удавалось удерживать себя на месте, что начинали болеть затекшие пальцы. Но мужчина не двигался, докуривая и эту сигарету. — Я ошиблась… а может, своими шагами разбудила его, не знаю…Мужчина набросился на меня, прижимая к углу в коридоре. Он был пьян, и его ничего не интересовало. Я отбивалась, но у меня не хватало силы. — Лина сжала переносицу, пытаясь не дать вернуться страху и депрессии от воскресшего воспоминания бессилия и боли, грязи на себе, на свое коже…
Она услышала, как дернулся Дима сзади, порываясь подойти к ней, обнять. Но, покачала головой, почти не обращая внимания на паршивое самочувствие, не до того ей было сейчас. Подойди к ней Дмитрий в эту минуту, и она не выдержит, сорвется, начнет рыдать. И никогда не сможет, не решится рассказать дальше. Она не сможет перенести жалость.
Где-то, глубоко в душе, появилась потребность, но Лина гнала ее прочь… Не было смысла в том, что шептала глупая привычка. Это было неправильно, но… она почти нуждалась в жёсткости Валика в этот момент…
Она знала, что он бы сказал, решись девушка рассказать обо всем. Валентин не дал бы ей плакать, не дал бы говорить до конца. Не дал бы жалеть себя и дальше. Уже сейчас, он бы просто прижал ее к себе, забирая поцелуем волю, и твердо бы сказал, прерывая любые возражения " Тихо, малыш. Это теперь не твоя проблема. Я все решу". И именно потому, она никогда не говорила. Боялась, вот этого его «решу». За него боялась…
Да и просто, не хватало решимости.
Но сейчас, ей надо было выговориться. Отпустить, начать новый этап. И не стоило позволять впадать себе в истерику. Валика не было рядом. Она сама так решила.
Создавать новую зависимость, начав во всем опираться на Диму… было не самым лучшим решением на взгляд Лины, а потому, она хотела пройти через это сама, находя опору в себе. Оставалось только надеяться, что у нее хватит на это сил.
— У меня не выходило отбиться. — Продолжила Лина рассказ, делая глубокие вдохи. — Но, я смогла закричать. Проснулась мать. — Девушка услышала, как выдохнул Дима. Он, очевидно, подозревал худший вариант. — Она поверила ему, не мне. Я была в истерике, а он убедил мать, что я сама приставал к нему. Глядя на мое состояние, она вызвала скорую, и заявила, что я сумасшедшая. Фельдшер не разбирался. А врач на приемном покое, увидев мое состояние, поставил мне диагноз "маниакально-депрессивный синдром", и положил в стационар. — Лина, вновь, старалась говорить отстраненно, отгораживаясь от того, что было. Так становилось легче. Можно было уйти от депрессии и страха. — Она не приходила ко мне. Ни единого разу. Может быть, была рада, что избавилась. Мне казалось, что все забыли о том, что я, вообще, существовала. А в больнице не особо заботились о судьбе еще одной пациентки. Мне сильно не повезло с лечащим врачом, что тут скажешь. — Лина горько хмыкнула, запуская пальцы в волосы, а потом, без всякого перехода, обернулась, наконец, к Диме. — А кофе мне можно? Или, нельзя из-за удара?
— Можно. — Быстро сориентировался мужчина, стараясь не показывать, как ему больно за нее, понимая, что она не хочет, боится жалости. Но Лина увидела сопереживания в его карих глазах и, как бы она не отторгала его поддержку в этот момент, ей стало легче. Пусть не намного, но легче.
Возможно, она даже сможет рассказать до конца.