Упираясь лбом в раскрытые ладони, Лина несильно раскачивалась, пытаясь найти хоть что-то стабильно и рациональное в своей, безумной и хаотичной жизни.
Наверное, решение пожить самой — было самым правильным. Так, она сможет разобраться в себе. Понять, что ей надо. И нужна ли она хоть одному из этих мужчин, которым доставляет столько проблем и боли.
Дима чертыхнулся на кухне, и Лина вздрогнула, выплывая из своих размышлений. Ей надо становится независимой. Только так можно, хоть как-то, перестать быть обузой, даже для себя.
Не ушла из ее сердца ненависть к себе. Только сильнее стала, из-за всего того, что она делала.
Тяжело вздохнув, она поднялась с дивана, и пошла на кухню. Дима продолжал рыться в шкафах.
— Тут нет ни одной нормальной посудины. — Пожаловался он ей, поворачивая голову.
Лина слабо усмехнулась.
— Садись. Я сама. — Она достала первую попавшуюся кастрюльку, и стала распечатывать пачку кофе, которую купила вчера в магазине.
Аромат горячего напитка расплывался по кухне. Лина радовалась ему.
А вот есть, не хотелось, как и всегда, в общем-то, в такие периоды накатывающей депрессии.
Лина молчала, не зная, что сказать, а Дима все пытался разрушить тишину кухни, что-то рассказывая и спрашивая у девушки какие-то мелочи. Но, не сумев добиться ответа ни на один вопрос, и он замолчал.
— Что-то случилось? — Наконец, спросил Дима, наблюдая, как Лина разливает кофе в чашки. Он видел, как дрожат ее пальцы. Слышал, как дребезжит, ударяясь о край керамической емкости, алюминиевая кастрюлька.
Девушка замерла, а потом покачала головой.
— Нет, ничего. — Тихо ответила она, не поднимая глаз.
Мужчина вздохнул, не прекращая своего наблюдения. А потом, когда она отставила горячую посуду, встал, походя ближе и обнимая за плечи.
— Ну что такое, милая?
Лина напряглась, и легонько повела плечами, освобождаясь. Дима не препятствовал.
Только пальцы сжал.
— Ты что-то будешь есть? — Не оборачиваясь к нему, спросила девушка, направляясь к старенькому холодильнику, словно за тем и убежала из его рук.
— Нет, я позавтракал. Ешь сама.
— Я не голодная. — Отмахнулась Лина. — Может позже.
— Тебе надо поесть. — Нахмурился Дмитрий, но она никак не отреагировала на его намек, подходя к окну и рассматривая незнакомый двор. Не в силах что-то сказать из-за комка, который перекрыл горло. — Таблетки нельзя пить натощак, Лина. Понимаешь?
— Не хочется. — Легко мотнула она головой. — Потом.
— Как знаешь, но стоило бы. — Попытался мужчина убедить любимую.
Помогая ей избежать ответа, заиграл телефон, засунутый в карман спортивных брюк, которые дала подруге Лена.
Лина достала трубку и, уже не раздумывая, нажала на прием. Она, вообще, не думала в последнее время, кажется. Только глупости всякие творила.
Сумасшедшая, лучше и не скажешь.
— Да. — Тихо произнесла Лина, ощущая заинтересованный взгляд Димы между лопатками.
— Ты ела? — Голос Валика был уставшим, и совесть начала мучить девушку пуще прежнего. Тоска нарастала, заполняя ее душу.
Он знал, что она не ест, отказывается, в такие приступы, как вчера. И, если бы, Валик не заставлял Лину, против воли, истощение давно стало бы ее реальностью.
— Не хочу.
— Не глупи, малыш. Когда ты, вообще, в последний раз ела? — Валентин тяжело вздохнул, щелкая зажигалкой.
— Вчера, кажется. — Еще тише ответила она. Прижимая пальцы к прохладному стеклу кухонного окна.
— Садись и ешь, Лина. Иначе, я достану Ленку, и заставлю ее расколоться. Уверен, она знает твой адрес. И сам накормлю. — Валик не угрожал, просто спокойно обрисовывал перспективы. — Я признаю, что повел себя как гад, малыш. И…. - он помолчал минуту. — Ты имела право уйти после такого. Но, я не дам тебе угробить себя, из-за чего бы то ни было, малыш.
— Хорошо. — Кивнула она своему отражению, за слезами, застилающими глаза, не видя отражения Димы, и прислонила лоб рядом с пальцами к стеклу.
— Возвращайся, малыш. Я не могу без тебя. — Прошептал мужчина, вместо прощания, и нажал на отбой.
Ноги оказывались держать ее. Лина оперлась на подоконник, все так же, глядя на улицу.
— Что такое, Лина. — Встревоженный голос Димы вернул девушку в реальность. — Тебе плохо?
Она повернулась к нему, по выражению глаз видя, что он знает, кто именно звонил. Но молчит, не спрашивает ничего. Не выясняет. Лина закусила губу, так, чтоб больно стало. Чтоб в себя прийти.
— Нет, Дима. Мне не плохо. — Покачала она головой. — Нормально все. — Произнесла, вытирая слезы со щек.
И пошла к холодильнику за творогом.
Глава 17
Лина с усталым вздохом прислонилась к стволу дуба. Как же ей было плохо! Голова болела, не переставая, головокружение так и не прошло окончательно, а еще и эта тошнота. Надо было сказать Диме, да только, он опять запретит ей вставать. И на этот раз, вполне вероятно, еще и сам приедет контролировать. Уже грозился прошлым вечером. Это начинало напоминать ей Валика.
Может быть, она сама приводит мужчин к такому образу поведения? Над этим стоило подумать. Определенно, стоило. Только не сейчас, когда казалось, что весь мир вращается вокруг нее, в самом буквальном смысле.
Наверное, следовало бы посидеть еще денек дома. Но девушке надо было искать работу, и она, отбросив сомнения и неуверенность, ходила сегодня на собеседования.
С трудом вытащив из сумки влажную салфетку, Лина протерла лицо. Ей становилось все хуже. В город вернулась жара, и солнце пекло нещадно. Даже фонтан, у которого она и стояла, не дарил, хоть сколь значимой, прохлады. Понимая, что ноги ее не держат, девушка опустилась на бортик фонтана.
Уверенности в том, что из тех двух собеседований, которые она посетила сегодня, выйдет что-то стоящее, не было. Но, главное было начать. Работа в городе была. Нужно было только захотеть ее найти. А Лина этого очень хотела.
Этой ночью она заснула раньше, гораздо раньше. Но, все равно, Валик долго разговаривал с ней, рассказывая что-то о работе. Жаловался, что сорвался, и уволил кучу народа.
А Лина чувствовала себя виноватой, понимая, что именно она, и его хроническое недосыпание, нервы, которые Лина расшатывала мужчине, были виноваты в том, что несколько человек потеряли работу. Может и по делу, но, не будь Валентин таким напряженным сейчас, мог бы и простить им ошибки. А вот теперь, ему стало еще тяжелее. А она все покоя не дает.
В последние два дня, Лина сама себе начала казаться сволочью. Потому что мучила двух хороших людей. Не давала им жить нормально.
Она была противна себе. Но что делать с этим — решить никак не могла. Дима видел ее состояние, приезжал часто, хоть она и просила его дать ей время. Она просто хотела разобраться, хотя бы в себе. Понять, что чувствует.
Валик… его она не видела, но с каждым днем понимала, что почти умирает от этого. Она хотела его увидеть. И, без всяких сомнений и раздумий поднимала телефон, когда он звонил. А делал это мужчина часто. Ему не хватало ее не меньше, чем Лине не хватало его. А может быть, даже сильнее. Не только она нуждалась в нем всегда. Он нуждался в ней. Теперь она понимала это. Как и многое другое.
Чем больше девушка вспоминала, чем дольше размышляла о том, что было с ними, тем яснее и четче видела, какой дурой она была. Прав был Валентин, когда, рассерженный, называл ее так. Сто процентов, прав.
Все эти годы, Лина сама себе не давала жить. Им не давала. Сама портила все, что старался наладить Валик в их отношениях. Она не говорила ему ничего, не объясняла, и обвиняла потом в своих же страхах. А он терпел. Смирялся с тем, что она его в душу не пускает.
Лина своими руками, недомолвками, капризами ломала любую вероятность нормальных отношений между ними. Таких, какие был до того, как он в армию ушел, а ее мать в психушку упрятала. Ведь, помнила девушка, что была счастлива тогда. Действительно счастлива. За все время потом, она не была так рада жизни, как в те несколько первых месяцев. Но Валентин, все равно, терпел. Она сама все поломала.