Увидев этого "друга" возящимся около своей дорогой шубы, доктор сделал сердитое лицо и остановился в полном недоумении. "Друг" повесил наконец шинель на место и, обернувшись, застыл в позе пойманного на месте преступления вора.
-- Что вам, милостивый государь, угодно?
-- Не узнаете?.. Крюков! Вместе учились в саратовской гимназии...
-- Ба-а! Дмитрий? Ты?
-- Я, Коля, я!..
В передней послышалось целование и шум, словно здесь боролись в шутку два человека.
-- Ну, посмотри на меня, шут гороховый! Облысел? Ах, ты... Как? Почему? Где?..
И снова в передней звучали сочные поцелуи друзей юности, на глазах которых блестели слезы.
-- Идем... Варя! Варя!
-- Ay! -- донесся приятный женский контральто из дальних комнат.
Крюков уперся:
-- Постой! Ты -- женат?
-- А как же? ха, ха, ха! Вот чудак!..
-- Жена, поди, того... барыня?
-- Ха-ха-ха! барыня, барыня, и какая прелестная барыня!.. И знаешь, на ком я женат?
-- На женщине... А больше ничего не знаю...
-- На Варе. На Варваре Петровне, за которой ты когда-то ухаживал и в которую был влюблен вплоть до настоящей лысины...
Крюков покраснел до корня волос. Перед ним промелькнул задернутый дымкою времени образ девушки с толстой русой косой, с смеющимися глазами и с задорно приподнятым носиком... Что-то давно-давно прошедшее, свежее, чарующее, обвеянное грезами юности и теплом чистой любви, первой любви, с ее чарами поэзии и туманными порывами куда-то в заманчивую даль, к беспредельному счастью, хлынуло вдруг в душу Крюкова мягкой волною и защемило сердце сладостной болью и грустью по невозвратном...
Крюков провел ладонью руки по своей лысине и как-то виновато усмехнулся.
-- На Варе... да... знаю, помню... еще бы! Рад! Друзьями были тоже когда-то, -- растерянно проговорил он.
Ноги Крюкова дрожали, по лысине пробегал холодок, а сердце стучало часто-часто...
-- Постой!.. Не могу... Сердцебиение... водицы бы стаканчик! -- прошептал он и присел на стул в большом зале с паркетными полами и с угрюмой громоздкой роялью под чехлом в углу...
-- Эх, братец, взволновался? Груша! Дайте, стакан воды! -- крикнул доктор.
В зал выскочил и покатился на тонких ножках по паркету кудрявый мальчик лет пяти.
-- Володя! Поди сюда, познакомься! -- крикнул отец. Но мальчик смутился, визгнул и исчез...
-- Твой? -- спросил Крюков, тяжело отдуваясь.
-- Конечно, мой! Вот чудак... ха-ха-ха!
Груша принесла на миниатюрной фарфоровой тарелочке стакан воды. Крюков трясущейся рукою взял этот стакан и стал жадно глотать воду. Стекло стакана стучало по его зубам, а голова, закинутая назад, дрожала...
-- Уф! Все... еще бы стаканчик!.. -- произнес Крюков, возвращая пустой стакан.
-- Нет, брат, там нас ждут: кургузый самоварчик и Варя, -- сказал, взяв под руку Крюкова, доктор и повел его в столовую.
VIII.
Навстречу им вышла изящная дама, с русским открытым лицом. В этом лице было что-то чарующее, привлекательное, спокойное, женственно-мягкое и удовлетворенное. Серые глаза озарили это лицо доброй улыбкою и придавали ему выражение безмятежного счастья и уверенности в его бесконечной продолжительности, прочности... Когда эти серые глаза слегка прищуривались, -- по лицу женщины скользила легкая тень гордости, величественности, а когда к этому присоединялся еще густой контральто, певучий, бархатный, сильный, то становилось очевидным, что судьба баловала свою любимицу... От Варвары Петровны так и веяло силой, мощью, здоровьем и счастьем любимой и любящей жены и матери...
Приветливо, радостно озарилось это милое лицо улыбкою, когда смущенный Крюков протянул молча свою руку Варваре Петровне, но сейчас же на нем появилось вопросительно-недоумевающее выражение.
Варвара Петровна не узнала Крюкова.
-- Не узнаешь? -- игриво улыбаясь, спросил доктор.
Варвара Петровна сделала большие глаза мужу.
-- Неужели забыли? -- промычал Крюков.
-- Да, Крюков, Дмитрий Крюков! Твой обожатель в юности, -- подсказал доктор.
-- Вы? Неужели? Боже мой!.. -- воскликнула Варвара Петровна и стала крепко жать и трясти протянутую ей руку: -- Как же вы постарели, изменились... Вас нельзя узнать, Дмитрий...
-- Павлович! -- подсказал доктор и, смеясь, добавил: -- Инвалиды мы с ним, в отставке. Я хоть с мундиром и пенсией, а он...
-- Я -- с одним мундиром.
И все дружно расхохотались.
-- Садитесь, господа!.. Дмитрий Павлович! Вот сюда, поближе ко мне!.. Ну, рассказывайте!.. Не женились?
Крюков махнул рукою.
-- Некогда все было, а потом уже поздно.