Помощник Красавина взял Крюкова за талию и начал с ним разговор о студенчестве, вспомнил "наше время, когда", не совсем лестно отозвался о своем принципале, Красавине, пожаловался на скудость практики в Н-ске и не без пафоса произнес:
-- Разве мы, идеалисты, можем когда-нибудь устроить свое благосостояние? У нас -- разные принципы, убеждения!.. Все это подлецам на руку... Я, например... да разве я не имел бы давно уже состояния, если бы захотел? Мы, батенька, жертвы своей собственной порядочности...
-- Виноват!.. Я сейчас... извините! -- проговорил Крюков и оставил вертлявого господина в пенсне и с широкой закинутой за ухо тесьмой. Этот господин раздражал Крюкова; долго он сдерживался, терпел, но больше не стало сил: -- улизнул от "идеалиста".
XII.
Освежившись от потока шумных и бестолковых впечатлений и успокоив вызванное разговором с "идеалистом" раздражение мимолетной беседой с Варварой Петровной, Крюков опять пошел в зал.
В одном углу сгруппировалась кучка гостей и крикливо спорила. Подойдя поближе, Крюков услышал, что стоящие то и дело упоминают о "марксистах". Это его заинтересовало; он пододвинулся еще поближе.
Центр группы составляли три лица: молодой земский врач в очках, с пышной шевелюрой и с семинарским выговором на "о"; кандидат на судебные должности, худой, с длинной шеей и чахоточным лицом, и, к удивлению Крюкова, -- земский начальник Оболдуй-Тараканов.
Вокруг них стояло несколько человек, которые хотя непосредственного участия в споре не принимали,
но, тем не менее, -- проявляли это участие: мимикой, жестами, односложными восклицаниями "верно!", "чепуха!", "само собою разумеется!" и т. п.
Подошел еще Порецкий, послушал, вмешался и влез в центр. Земский врач с семинарским акцентом ругал самыми обидными словами марксистов. Упоминались журнальные полемические статьи и произносились буквальные выдержки из них. Кандидат на судебные должности защищал марксистов. Оболдуй-Тараканов ругал всех: и народников, и марксистов, и либералов...
Крюков долго слушал и не стерпел: присоединился к земскому врачу, явившись весьма солидным для него подкреплением. Оболдуй-Тараканова побили. Этот постепенно уступал и начал переходить на сторону земского врача и Крюкова. Зато к кандидату на судебные должности присоединился доктор Порецкий... Начался горячий бой, хотя и достаточно бестолковый, хаотический, в котором оратор не только не щадил врага, но очень часто наносил крепкие удары даже самому себе, не говоря уже о союзниках...
-- Все для народа и все посредством народа, -- певуче формулировал что-то Крюков.
-- Позвольте-с! А если это одно лишь пожелание? Благими желаниями ад вымощен...
-- А как это "посредством"? -- загремел баритон Порецкого. -- Как-с? Это посредством того народа, который тебя, интеллигента, как пса смердящего, убивает, когда ты идешь защищать его от холеры? Который не понимает, кто его друг, который в нужде и невежестве своем...
-- Позвольте! -- сильно ударяя на "о", перебивает земский врач, поправляя спадающие очки. -- Надо этой нужде помогать, надобно просвещать, надобно...
Чахоточный кандидат на судебные должности не дает ему докончить:
-- Эка, Америку открыли! Эка... Не надо быть, кажется, и радикалом, чтобы...
-- Позвольте-с! Дайте мне докончить мысль! -- кричит земский врач. Но кандидат не обращает внимания и кричит еще громче, с пеной у рта:
-- Не надо быть радикалом, чтобы верить, что ученье свет, а неученье тьма! Достаточно не быть только идиотом. Я говорю о более широких задачах и программах... Вы мне докажите...
-- Позвольте-с!
-- Вы нам докажите, что ваша община способна создать в будущем новое общество, близкое к идеалам...
Тут кандидат вытянул шею, посмотрел, где сидит прокурор, и шепотом докончил:
-- Социализма...
Как только кандидат начал шепотом, Порецкий ударил баритоном, громким и смелым:
-- Известно, господа, что теперь даже ваши единомышленники сознаются, что община и все другие ваши "киты" не развиваются, а разрушаются... Стало быть, вопрос можно поставить так: способны ли мы, интеллигенция в широком смысле этого слова, остановить это разрушение; заметно ли такое направление и есть ли шансы к самой возможности повернуть клячу, именуемую прогрессом, в бок, в сторону?..
-- Есть, есть! -- послышались голоса из публики.
-- А я вам скажу: есть только одно ваше желание... Вопрос в том, где вожжи и кнут, чтобы стегнуть клячу?.. Вы стоите и думаете: "да если бы мне в руки вожжи и кнут, так я бы!"...
Раздался общий дружный хохот.