– Об этом, хозяйка? – спросил я, оглядываясь.
– Об… – Она, казалось, оборвала себя на полуслове. – О Гаспиде, об империи. Обо всем этом другом полушарии. – Она пожала плечами. – Не буду утомлять тебя деталями. В конце концов я уехала, а он остался, хотя до меня дошли слухи, что после моего отплытия он тоже покинул страну.
– И вы не жалеете, что прибыли сюда, хозяйка?
– Нет, – сказала она, улыбнувшись. – Большую часть пути в Кускерию жалела, но, когда я пересекла экватор, произошли перемены. Такое, говорят, часто случается. А с тех пор не пожалела ни разу. Я по-прежнему скучаю по семье, по друзьям, но не жалею, что приняла такое решение.
– А как вы думаете, хозяйка, вы вернетесь домой?
– Понятия не имею, Элф. – На ее лице было выражение надежды и беспокойства. Тут она улыбнулась еще раз. – Ведь я врач короля. Я бы сочла, что плохо делаю свое дело, если бы он позволил мне вернуться. Может быть, он заставит меня ухаживать за ним, пока не состарится или пока не разочаруется во мне, потому что у меня появятся усики над верхней губой, волосы на голове поредеют, и появится дурной запах изо рта. И тогда он прикажет отрубить мне голову, потому что я слишком часто его перебиваю. А тогда, возможно, его доктором станешь ты.
– Что вы, хозяйка. – Кроме этих слов, другие не пришли мне в голову.
– Не знаю, Элф, – призналась она мне, – я не уверена, стоит ли мне строить какие-то планы. Подожду, посмотрю, куда меня уведет судьба. Если Провидение, или то, что мы называем этим словом, вынудит меня остаться, то я останусь. Если же это Провидение позовет меня назад в Дрезен, я вернусь в Дрезен. – Она повернула ко мне голову с выражением, которое ей, видимо, казалось заговорщицким, и сказала: – Кто знает, может, судьба поведет меня через ту же самую Экваториальную Кускерию. Возможно, я снова увижу моего красавца – капитана морской компании. – Она подмигнула мне.
– А Дрезен сильно пострадал от камнепада с небес? – спросил я.
Она, казалось, не обратила внимания на мой тон, а я опасался, не звучит ли мой голос слишком уж холодно.
– Больше, чем Гаспидус, – сказала она. – Но гораздо меньше, чем внутренние области империи. Один город на дальнем северном острове был почти полностью стерт с лица земли волной, которая убила больше десяти тысяч человек. Было также уничтожено несколько кораблей, и урожаи в следующие два-три года упали, отчего застонали землепашцы, – но землепашцы и так вечно стонут. Нет, мы отделались сравнительно легко.
– И как вы считаете, хозяйка, это была кара богов? Некоторые говорят, что Провидение за что-то наказало нас или всю империю. Другие считают, что это сделали старые боги и что они возвращаются. Как вы думаете?
– Я думаю, возможно все, Элф, – задумчиво сказала доктор. – Хотя в Дрезене есть люди – философы, – у которых находится более прозаическое объяснение.
– Какое, хозяйка?
– Они считают, что такое случается без всяких причин.
– Без всяких причин?
– Да. Никаких причин, чистая случайность. Я поразмыслил над этими словами.
– А как они считают – есть ли добро и зло? Верно ли, что кто-то заслуживает уничтожения, а кто-то – всего лишь наказания?
– Меньшинство скажет, что таких понятий вообще нет. Но большинство согласно с тем, что они есть, правда, существуют только в наших умах. Сам мир без нас не признает таких вещей, поскольку это и не вещи на самом деле, а идеи, а потому в мире не было идей, пока не появился человек.
– Значит, они думают, что Человек не был создан одновременно с миром?
– Именно так. По крайней мере, человек разумный.
– Так значит, они зигенисты? Они считают, что нас создало Малое Солнце?
– Некоторые так и говорят. Они утверждают, что люди когда-то ничем не отличались от обычных животных и тоже засыпали с заходом Ксамиса, а поднимались с восходом. Некоторые думают, что мы – это только свет, что свет Ксамиса цементирует мир как некую идею, как необыкновенно сложную мечту, а свет Зигена делает из нас мыслящих существ.
Я попытался понять эту странную концепцию, и мне уже начало казаться, что она не очень-то отличается от обычных верований, но тут доктор внезапно спросила у меня:
– А во что веришь ты, Элф?
Она повернулась ко мне, цвет ее лица стал нежно-смуглым. Лучи Зигена играли в прядях ее рыжих, чуть курчавых волос.
– Я? Да в то же, во что и все остальные люди, хозяйка, – сказал я, но тут же подумал, что она – уроженка Дрезена, где у людей довольно странные представления о мире, и, возможно, она верит во что-то другое. – Я имею в виду здешних людей, жителей Гаспидуса…
– Да, но во что веришь ты лично?
Я хмуро скосился на нее – выражение ее лица, вежливое и мягкое, явно не заслуживало такого взгляда. Неужели доктор и в самом деле думает, что каждый верит в свое? Люди верят в то, во что им сказано верить, во что им велит верить здравый смысл. Если ты, конечно, не иностранец или не философ.
– Я верю в Провидение, хозяйка.
– Но говоря о Провидении, ты на самом деле имеешь в виду бога?
– Нет, хозяйка. Я не верю ни в каких старых богов. И никто больше не верит. То есть никто из здравомыслящих. Провидение – это власть закона, хозяйка, – сказал я.
Я пытался не оскорбить ее, чтобы она не подумала, будто я говорю с ней как с ребенком. Я уже сталкивался с некоторой наивностью, свойственной доктору, и объяснял это плохим знанием жизни в чужой для нее стране, но вот прошел почти год, и все еще оставалось немало вещей, на которые мы вроде бы смотрели в одном свете и под одним углом, однако видели каждый по-своему.
– Законы Природы определяют устройство физического мира, а законы Человека определяют устройство общества.
– Гм-м, – сказала она с выражением то ли задумчивым, то ли с изрядной долей скептицизма.
– Одни законы вырастают из других, как растения – из почвы, – добавил я, вспомнив уроки естественной философии (мои решительные и настойчивые попытки никак не воспринимать те знания, которые я рассматривал как полностью неприемлемые, явно не увенчались полным успехом).
– А это не так уж сильно отличается от представления о том, что свет Ксамиса упорядочивает большую часть мира, а свет Зигена просвещает человечество, – сказала она, снова повернув свой взгляд к заходу.
– Видимо, так, хозяйка, – согласился я, с трудом следуя за ее мыслями.
– Хм. Все это очень интересно.
– Да, хозяйка, – покорно сказал я.
Адлейн: Герцог Вален. Как всегда, рад вас видеть. Добро пожаловать в мой скромный шатер. Прошу вас.
Вален: Адлейн. Хотите вина? Перекусить? Вы ели?
В: Стаканчик, с вашего позволения.
А: Вино. Я, пожалуй, тоже выпью. Спасибо, Эплин. Значит, у вас все в порядке?
В: Вполне. А у вас?
А: Отлично.
В: Я вот подумал, не могли бы вы?…
А: Что, Эплин? Да, конечно. Эплин, а ты не?… Я тебя позову… Ну вот, Вален, теперь здесь никого нет. В: Гм-м. Отлично. Эта доктор. Восилл.
А: Опять она, дорогой герцог? У вас это становится наваждением. Неужели вы и в самом деле находите ее такой интересной? Может быть, вам стоит сказать ей? Может, она предпочитает стариков?
В: Мудрость, которая приходит с годами, высмеивают только те, кто не надеется ее обрести, Адлейн. Вам известна суть моего недовольства.
А: К сожалению, нет, герцог.
В: Но вы сами говорили мне о своих сомнениях. Вы проверили ее записи – нет ли в них какой-нибудь шифровки или чего-нибудь такого?
А: Я думал об этом. Я решил не делать этого напрямую.
В: Может быть, вам стоит сделать это, и как раз напрямую. Она колдунья. Или шпионка. Одно из двух.
А: Понимаю. А каким неведомым старым богам или иным демонам она служит? Или какому хозяину?