К платформе подошел состав — хромированное веретено, с шипением распахнувшее передо мной и дюжиной других пассажиров свои двери. Через несколько секунд мы уже неслись к городу.
Большинство гражданских сошло в пригородах. При въезде в Штаб-квартиру КИКС мы остановились у платформы, охраняемой гвардейцами в бронекостюмах с лазерными карабинами в руках. Броня закрывала их целиком, превращая в великанов из зеркально-черного металла с матовыми экранами там, где полагалось быть глазам.
К этому времени в вагоне, кроме меня, не осталось ни одного человека в штатском. Когда гвардейцы вошли в вагон, все встали. Один из гигантов направился ко мне, лязгая подошвами по металлическому полу. Он — или она, понять это было невозможно — обратился ко мне механическим, отфильтрованным голосом:
— Документы?
Я повернула руку кистью вверх, и моя карточка скользнула из кармашка на рукаве мне на ладонь. Гнездо на запястье говорило о том, что я или телоп, или Демон. Прочесть реакцию офицера было невозможно; броня скрывала выражение его лица, а фильтр лишал голос эмоций. Он сунул карточку в коробочку на своем запястье. Я часто проходила такие проверки, но почему-то сегодня все это казалось мне странным, словно карточка подменяла меня саму.
Доступ в Штаб-квартиру получили все, находившиеся в вагоне. В этом не было ничего удивительного. Только кто-то слишком наивный мог бы попытаться проникнуть в город без надежных документов.
Я сошла у городского центра. Как только поезд отошел от платформы, ко мне подлетели несколько автоматических такси, наперебой предлагая свои услуги. Но я подошла к аэротрубе у края платформы. Она опустила меня на уровень земли, затормозив падение струями сжатого воздуха. Далеко не все любят этот способ спуска. Но мне это нравилось, точно так же как нравилось крутить фигуры высшего пилотажа — в этом был риск и вызов судьбе, а может, мне просто нравилось, когда адреналин ударяет в кровь.
Теперь порция адреналина была мне очень кстати. Странный вызов моего брата, унизительные обыски при въезде в Дьешу, прощание с Хильдой, безликие гвардейцы в броне — все это оставило меня с неприятным чувством словно я сама понемногу превращаюсь в машину, а все человеческое во мне перекочевало в карточку-удостоверение.
При выходе из нижнего вестибюля я купила себе зеркальные очки. С моей стороны они были прозрачны, хотя и приглушали жестокое дьешанское солнце, а всякий, смотрящий на меня, увидит только темную, зеркальную полосу поверх моих глаз.
По улицам неслись потоки машин, но я не стала брать такси, предпочтя движущиеся тротуары. Меня окружали пешеходы, в основном военные. Их прикрытые очками глаза превращали лица в непроницаемые маски — как лицо Керджа, когда он прикрывает глаза внутренними веками.
В башне, где я жила, не было нижнего вестибюля — только входная дверь, открывавшаяся прямо в лифт. Я сунула в сканер свою карточку и поднялась на верхний этаж, в коридор со стенами из янтарного стекла. За окном простиралась столица — прямоугольники и квадраты, без единого мазка зелени — только серебряный, черный и белый цвета. Из-за башни вылетел флайер, пройдя так близко, что стекло завибрировало.
На этаже кроме меня жил только отставной генерал, служивший теперь главным советником моего брата по разведке. Дверь просканировала карточку, отпечатки моих пальцев и ладони и только тогда отворилась. Гостиная выглядела как обычно: хром, стекло, белая мебель и зеркальные столы.
— Добро пожаловать домой, праймери Валдория, — раздался голос, едва за мной закрылась дверь.
— Хейя, Мак. — Имя было самым удачным, какое я смогла придумать для КИКС-МА4К, обслуживавшего мою квартиру. Я сбросила рюкзак и рухнула на диван. — Есть почта? — Хотя Мак все пять месяцев, что я провела на Форшире, пересылал мою корреспонденцию туда, что-то могло прийти только что.
— Два сообщения, — ответил Мак.
— От Императора Сколии?
— Нет.
Возможно, он еще не знает о моем прибытии. Хотя вряд ли: если он настаивал на моем прилете, как говорила Хильда, он должен бы проследить мой путь сюда. Учитывая его желание сохранить мое появление в столице в тайне, вряд ли стоит открыто объявлять, что я здесь.
— Мак, отправь сообщение моим родителям во дворец. — Их не могло быть там; они вообще не любили жить на Дьеше. Но Кердж скорее всего там, если только какой-нибудь кризис не требует его присутствия в штабе. Дворец — единственное место, где он может хоть ненадолго отпустить своих телохранителей. Расположенный высоко в горах, окруженный со всех сторон необитаемыми землями и замаскированными оборонительными системами, дворец не нуждается в людской обслуге — ее полностью заменяют автоматы.
Единственное место, где Кердж может найти то, чего так не хватает всем нам: покой. Полный, абсолютный покой.
— Текст сообщения? — спросил Мак.
— Мое почтение, папа и мама. Я вернулась на Дьешу навестить Рекса. Надо бы собраться, пока я здесь. Целую, Соскони. Конец сообщения. Отсылай.
— Отослано.
Неожиданно я вспомнила ту девочку из госпиталя, которую Кердж «приглашал» во дворец. Как ее звали? Килисса? Нет… Шарисса. Шарисса Дейдр. Если она первая наткнется на мое послание, она может и в самом деле переслать его дальше моим родителям.
— Мак, кто сейчас живет во дворце?
— Император Сколии.
— Кто-нибудь еще, сейчас или за прошедшие пять месяцев?
— Женщина по имени Шарисса Дейдр жила с ним на протяжении ста шести дней.
Сто шесть. Она, должно быть, понравилась Керджу. Что она сама думала об этом? Надоела ли она ему? Полюбила ли она его? Полюбить его? Что ж.
Возможно. Любовь — достаточно диковинное чувство, чтобы возникать даже в самых невозможных местах.
— Где Дейдр сейчас? — спросила я.
— Работает в детском отделении Центрального Госпиталя КИКС и живет с родителями в четырнадцатом пригородном районе.
С родителями?
— Сколько ей лет?
— Семнадцать.
Боги! Еще три года до возраста, когда она будет официально считаться взрослой. Интересно, задумывался ли Кердж над всеми законами, которые он нарушил, взяв ее туда. А ее родители знали, почему она исчезла? Трудно сказать, что было бы страшнее для них — не знать, что случилось, или знать, что она попала в наложницы к девяностолетнему военачальнику Сколии.
Впрочем, теперь Дейдр свободна; к тому же это вообще не мое дело. Она вернулась к своей прежней жизни. Может, она даже благодарна Керджу.
А может и нет.
— Мак, что еще тебе известно про Дейдр?
— Проверяю. — Пауза. — До проживания у Императора Сколии Шарисса Дейдр занималась в профессиональном училище в двадцать третьем пригородном районе по специальности «детский врач». В начале года она получила почетную грамоту за отличную учебу. Она исполняла обязанности секретаря клуба работников коммунальных служб и являлась членом спортивного клуба.
Молодой человек по имени Джеймс Прокал подавал заявление на разрешение сочетаться с ней браком по достижении ими двадцатилетного возраста.
Все это звучало так, словно она не имела к Керджу никакого отношения.
— Что случилось после ее пребывания во дворце?
— Она была исключена из училища за пропуск занятий без уважительной причины и академическую задолженность. После того, как в училище обратились ее родители, исключение заменено на статус «пропавшей личности». После возвращения домой личным указом Императора восстановлена в училище. В настоящий момент учебные оценки значительно ниже, чем раньше.
Успеваемость ниже уровня, пригодного для дальнейшего обучения. Тем не менее попыток исключить ее не предпринимается.
Конечно, кто, будучи в здравом уме, исключит студента, восстановленного указом Императора?
— Что с ее другими делами?
— Потеряла работу в госпитале, впоследствии восстановлена указом Императора Сколии. Ее членство в клубе коммунальщиков сохраняется, но из спортивного клуба она ушла. У меня нет данных, поступала ли она с тех пор в другие клубы. Юноше, подававшему заявление на брак, в разрешении отказано.