— Стоп! — сказал Макс. — Какие инопланетяне? Откуда здесь инопланетяне?
— Да кому ж это ведомо? — Кондратий пожал плечами. — Из тумана вышли, в туман и канули. Ребята, что вернулись, сказывали: скафандры на них переливались серебром, на головах — шлемы ушастые, с фонарями и антеннами, а глаза — здоровенные, фасеточные. И оружие, какого здесь никто не видывал. Наши затаились в кустарнике и молились, пока те мимо не пройдут. А кто молитв не знал, просто не дышали.
Летом восемьдесят восьмого стали подтягиваться аномальщики. Слухами-то земля полнится. Сначала со стороны Кыштыма и прямиком, стало быть, сюда. С рюкзаками, набитыми всякой всячиной, в защитных костюмах. Вытянув из отшельника нужную информацию, устремлялись к забору. Форсировали его кто во что горазд. Охрана им не препятствовала, наоборот, делала вид, что её тут нет. В полном соответствии с приказом: всех впускать, а вот на выходе отлавливать. И переправлять, куда следует. Во избежание, значит. Хотя таким образом отсекалось только распространение слухов, потому что за всё время хождения в зону, никто ничего оттуда так и не вынес. Скорее всего, нечего и выносить-то было. Впрочем, всех их, надо полагать, тщательно проверяли в поисках следов воздействия неизвестных науке факторов. Сталкеров недоношенных!
— Кого? — остолбенел Клюев.
— Стал-ке-ров, — по слогам повторил старик и удивился. — Ты что, сынок, Стругацких не читал?
«А что и у вас Стругацкие есть?» — чуть не вырвалось у Макса, но он вовремя прикусил язык. Во-первых, как бы он выглядел перед Кондратием, а во-вторых, реальности-то схожие, да и сам он, как недавно выяснилось, отсюда.
— Читал, — буркнул Клюев. — Это мои любимые писатели. «Интересно, — мелькнула мысль, — как у них здесь-то судьба сложилась?»
Ага, — подвёл итог Кондратий, — значит, кое-что о мутагенных воздействиях знать должен. Так вот, за всё время существования туманного феномена его влияния обнаружить не удалось. Все, кто там побывал, никаких последствий на себе не ощутили. Уже позже мои коллеги предположили, что ничего подобного здесь и не должно происходить. Просто в результате некоего действия образовался разрыв континуума, и возник совершенно неконтролируемый водоворот пространства-времени. Со всеми проистекающими отсюда выводами.
Ну а коли так, тогда вообще туда никого пускать не следует, кроме, естественно, своих. И вот, спустя пять лет после катаклизма, зону закрыли окончательно. Прибывшая спецкоманда, разделившись на четыре части — по количеству ворот, — осторожно проникла за периметр и малой скоростью двинулась к эпицентру, по мере приближения к цели образовывая и сужая круг. Сколько уж их там полегло, пока до рубежа добирались, одному Богу известно. Но добрались. И с тех пор руины лесного посёлка находятся под бдительным оком профессионалов скоротечного боя и скрытного наблюдения. Мало ли, вдруг из завихрений пространства-времени выскользнут охотники за призами и попрут на эпицентр в поисках добычи. Или, чего доброго, тварь какая-нибудь зацепит энергоблок, и случится апокалипсис. И никакой информации более за стену не просачивается. Такие вот дела…
— И с тех пор всё тихо? — поинтересовался Макс.
— Да что ты, сынок! — отшельник насмешливо скосил на него глаза. — Дня не проходит без какой-нибудь заварушки. То сполохи на полнеба, то свистнет там, так, что уши заложит, ухнет и вырастет из белёсого марева нечто запредельное. Скучать тут не приходится.
— Да-а-а. — Клюев запустил пятерню в густые волосы и поскрёб затылок. — А как же эти-то? Которые в зоне? Может, уже и нет никого?
Есть, — уверенно ответил старец, кряхтя нагнулся, вытащил из охапки толстую сухую хворостину, поднатужившись, разломил её на части и кинул в костёр. — Есть, — повторил он. — Каждую неделю по старой бетонке за продуктами сюда приезжают. И берут много. И вахтовый метод у них. Раз в полгода — полная смена состава. Те, что за ворота выходят — белые, как молоко, заросшие, глаза дикие. Сменщикам на них смотреть — просто обморок. Правда, лиц мне их ни разу разглядеть не удалось, может, и по второму разу кто ходит. А то и по третьему. Деньги-то, говорят, им шальные платят.
Неожиданно Макс почувствовал, как по спине его сбежала холодная струйка пота, а мышцы непроизвольно напряглись. Организм сделал стойку. И сразу же в той стороне, где за покровом леса пряталась далёкая бетонная стена, зародился низкий утробный звук, как будто горлом мурлыкнул титанический призрачный кот, а вслед за ним над верхушками деревьев поднялся облачно-сизый, мучительно вздрагивающий горб, внутри которого что-то просверкивало. Клюеву показалось, что запахло полынью. Он замер и широко распахнутыми глазами уставился на эту вызывающую оторопь штуку.
— Что, сынок, — усмехнулся старец, — поначалу-то боязно? А?
— Да уж, — пробормотал Макс, — восторга не испытываю.
— То-то, — отшельник согласно кивнул. — Не передумал ещё в зону забираться?
— Повременю. — Клюев поджал губы.
— И правильно. Давай-ка, лучше твоим угощеньем побалуемся. Глядишь, и на душе посветлеет. А голову потерять, коль совсем невмоготу станет, ты всегда успеешь.
Макс с трудом оторвался от созерцания судорожно клубящегося горба, прокашлялся и потянулся за бутылкой. «За столько-то лет, — подумал он, — они все тут привыкли. А куда им деваться? Не захочешь, а привыкнешь. А если станешь ерепениться, силой заставят. Правда, к деду это не относится. Он здесь по доброй воле. Отшельник-наблюдатель. Жертва научного эксперимента. Интересно, смог бы я на протяжении тридцати лет сидеть пусть даже у самого любопытного для меня и трижды загадочного феномена? Вероятно, нет. Я так не смогу. Для этого нужен определённый склад характера. Созерцательный. Неторопливо-выжидательный. Редкостно-упорный. Рассудительный. А может, он просто умом тронулся при взрыве? Нет, на сумасшедшего он не похож. Скорее, похож на Ассоль, ждущую капитана Грея. И ведь дождался, фанатик! Я-то прибыл сюда для того, чтобы покончить с этим безобразием. Вот только сначала надо хорошенько всё продумать. И для этого вернуться на исходную позицию. В заброшенную деревню. А теперь почему бы и не составить старику компанию. Он это заслужил».
3
Маша проснулась неожиданно. Как будто из ледяной полыньи вынырнула и вымученным вдохом судорожно хлебнула воздух. Сначала она лежала неподвижно, стараясь понять, сон это ещё или уже явь, потом прислушалась. Ничего необычного или угрожающего. Ровным счётом — ничего. За открытым окном мерно шелестел ночной ветерок, играя с верхушками сосен, чуть слышно поскрипывали стволы, где-то очень далеко, наверное в Елани, едва различались неясные шумы, то ли гуляла нетрезвая компания, во всё горло распевая частушки, то ли беспокоился потревоженный скот.
Что же послужило причиной столь резкого пробуждения? Маша постаралась сосредоточиться и уловить смутные расплывающиеся образы. После сна это получалось не слишком удачно. Более всего хотелось потянуться, испустив бессильный стон, зевнуть и просто поваляться в сладостном томлении. Особенно если вспомнить, что в последнее время они позволяли себе спать только по выходным. В самом деле, зачем тратить драгоценное время на ночной отдых, если обновлённый организм предпочитал восстанавливаться совершенно другими способами. Скорее, они отдавали дань устоявшейся привычке и даже больше — рассматривали сон, как один из видов приятного, но совсем необязательного досуга. Правда, если ложиться вдвоём, это ж выходило совершенно иное удовольствие.
Вот вчера, например. Не успела она открыть дверь в спальню, как сзади бесшумным кошачьим шагом подкрался Никита, сграбастал, подхватил на руки и, прижавшись горячими губами к её уху, страстно шепнул: «Машутка, я жутко соскучился!» И её тут же окатило волной одуряющей истомы, хотя она заранее знала, что так и будет. Ещё когда, закончив уроки в пятом Центре, решила прогуляться по Виннипегу. Погода стояла безветренная, припекало солнце, и, неспешно фланируя мимо статуи королевы Виктории и любуясь мягким узором цветов у её подножия, она вдруг почувствовала, что пора немедленно возвращаться домой. Никита её уже заждался. Обойдя зелёный газон, она подошла к зданию законодательства, поднялась по ступенькам и, оказавшись за одной из колонн, стремительно шагнула в особняк под Еланью. Тут он её и подловил.