Кобыш выдернул себя из этого дикого переплетения чужих страстей и опять оказался в учительской. Седых уже очухался и теперь взирал на него с каким-то непонятным выражением.
— Никогда бы не подумал, — севшим голосом сказал он, — что смогу выдержать такое. Им проще. — Он опять ткнул пальцем в голограмму, теперь уже имея в виду конкретно питерцев. — У них распределение по четвёркам. Четверо всё-таки не двенадцать. К тому же они индиго.
— А вот теперь рассказывай! — велел Кобыш, и его передёрнуло. Он тоже такого не ожидал. — С самого начала. Не пропуская ничего. Кто заварил эту кашу?
Сразу выяснилось, что кашу заварил сам Седых. Разумеется, из лучших побуждений. Чтобы отвлечь и направить. А Пысин, Саков и Пономарёв, завербованные им для оказания посильного содействия, распорядились по-своему, не нарушив, впрочем, ни одного поставленного условия. Они придумали, как научить детей смотреть в прошлое, не вмешиваясь в ход исторических событий, и превратили это занятие в игру. А ключевым звеном в игре стала летающая тарелка.
Самый главный паршивец у них — Пысин, говорил Седых, но, надо признать, весьма изобретательный. Именно он излагал детям методику проникновения в прошлое и концентрации внимания на линзе, как инструменте наблюдения, умолчав при этом, что при перемещении во времени визуализация становится материальной. А от линзы до тарелки, сам понимаешь, всего один шаг. Он всё рассчитал точно. Этот провокатор ловко сыграл на увлечении Дани Ковальчука фильмами про инопланетян и на естественной для детей тяге к наделению своих игрушек независимым поведением. Даня заглотил наживку, едва завидев отблёскивающее металлом творение Сакова — дальше уже старался второй негодник, незаметно подводя детвору к мысли, что созданные ими объекты можно совершенствовать бесконечно, как по форме, так и по размерам. А третий, Пономарёв, обладающий самым мощным потенциалом воздействия, как раз и трансформировал наблюдения в игру, тем самым окончательно приковав внимание ребятишек к приключениям в прошлом.
Карусель завертелась на втором занятии, когда Пысин этак незаинтересованно осведомился, не хотели бы детки увидеть знаменитое зависание летающих тарелок над Капитолием. Естественно, третьеклашки просто взорвались желанием. Возникнув над Вашингтоном и не обнаружив в воздухе никаких посторонних объектов, кроме собственных линз, малыши поначалу сконфузились. Решили, что неточно выбрали время выхода. А потом задумались и присмотрелись. Они ведь впервые нырнули в прошлое всей группой и теперь с любопытством глазели на сооружённые друг другом «инструменты наблюдения». И ошеломляющая истина понемногу забрезжила перед ними. А уж когда в поле зрения появились истребители ВВС США, малолетние исследователи истории немедленно затеяли с ними игру в пятнашки… Мина сработала, запустив творчество… Представляешь их восторг, когда они вдруг поняли, что сами создали НЛО? При полном одобрении шефов-старшеклассников…
Сами же шефы, запустив процесс на полную катушку, вскоре покинули класс, а их достойные последователи, естественно, начали обмениваться идеями, возникавшими с совершенно умопомрачительной скоростью. К исходу второго дня они уже не ограничивались маленькими тарелочками, они творили пилотируемые аппараты, сажали туда кукол, выдуманных с не меньшей фантазией, и отправляли в полёт над тщательно охраняемыми территориями суверенных государств. Их сбивали и американцы, и русские, и все остальные военные лётчики, над чьими странами они изволили появляться. Так родился самый устойчивый миф двадцатого столетия, тем более что в доказательствах существования инопланетных наблюдателей дефицита не было. Обломков сбитых НЛО накопилось столько, что могло бы прокормить не одно поколение фанатичных приверженцев существования пришельцев. Правда, никто из них так и не смог понять, как же летала вся эта посуда. И неудивительно. Детки плохо представляли себе устройство двигателей и систем управления, они просто воспроизводили интерьер, запомнившийся из какого-либо фильма. Это касалось и анатомии пилотов, создаваемых на скорую руку. К слову, куклу, придуманную Катенькой Опухтиной, медики вскрывали на американской военной базе близ Розуэлла ещё в 1947 году, потрясались необычным видом внутренних органов, но до банальной мысли об искусственном происхождении сего гомункула не додумались и передали его на вечное хранение в зону 51, где от вещдоков уже ломились склады.
А многочисленные контакты с самыми разнообразными братьями по разуму — от маленьких зелёных человечков до трёхметровых серых гигантов — такая же изобретательная инсценировка наших третьеклашек. Они даже заставляли своих кукол разговаривать. Им было очень любопытно смотреть на реакцию простых землян при встрече с неведомыми пилотами НЛО.
— Стоп! — Кобыш, с первых же слов друга заподозривший, в чём заключается прелесть ситуации, щёлкнул пальцами. — Стоп! Надеюсь, ты отследил все случаи проникновения твоих восторженных малявок в прошлое?
— Безусловно, — устало произнёс Седых. — Все до единого.
— Ну-ка, продемонстрируй списочек.
Женя тяжело вздохнул и передал командиру перечень тарелочных вояжей.
— А теперь давай сравнивать. — Кобыш создал виртуальное пространство и заполнил его двумя блоками информации. — У нас есть зафиксированные наблюдения неопознанных объектов, реальные стычки военных лётчиков с неизвестными аппаратами, случаи крушений и не слишком достоверные попытки контактов. У нас также есть стопроцентно установленные тобой результаты игровой активности наших замечательных учеников. Совмещаем файлы. Видишь? Все выходы детишек в прошлое абсолютно совпадают с известными фактами — и по времени, и по описанию — и составляют лишь незначительную часть полного объёма. А это значит — играть им ещё да играть!
— Ты хочешь сказать…
— Именно! Вся тарелочная истерия спровоцирована нашими питерскими затейниками. И с великими фантазией и вдохновением воплощена третьеклашками. Не спеши с выводами! — предостерёг Кобыш, покачав перед носом уже начавшего багроветь Жени пальцем. — Пусть Пысин, Саков и Пономарёв — паршивцы, как ты их изволил определить, но они интуитивно, хотя, может, и по зрелом размышлении, запустили в оборот ту таинственную третью силу, которая более полувека сдерживала мир от самоуничтожения. Ну, прикинь сам, как бы мы врезали друг другу — Советский Союз с социалистическим лагерем и остальной западный мир — если бы над нашими головами не кружило хрен знает что! Оно пугало до отвращения и вместе с тем давало надежду на спасение в случае тотальной потасовки.
Седых теперь сидел сгорбившись и водил пальцем по столу. Вероятно, не мог себе простить, что сам не додумался до элементарной проверки. Впрочем, его оправдывало неожиданно свалившееся на голову тарелочное светопреставление и отсутствие времени для анализа. Попробуй-ка отвлекись, если где-то в прошлом хороводят двенадцать весьма предприимчивых душ, а ещё три, совсем уж непредсказуемые, всемерно им в этом способствуют.
— Кстати, о птичках! — Кобыш не дал приятелю впасть в уныние. — А чем занимаются наши орлы сейчас? Полагаю, они не остановились в своём поступательном движении?
Слова командира подействовали на Женю как холодный душ. Действительно, что это он раскис? Всё складывается гораздо лучше, чем ему привиделось вначале. Грубый прокол — с его точки зрения — вдруг обратился интереснейшим феноменом: его ученики не наследили в прошлом и не изменили его, они оказались заведомо предусмотренным стабилизирующим фактором. Колесо Сангсары… На всякий случай он незаметно глянул на Дмитрия. Нет, тот и не думал иронизировать, говорил вполне серьёзно.