– Не нужно позировать? Отлично.
Только после этих его слов, я осознал, что ляпнул. Нужно срочно что-то предпринять пока не стало слишком поздно.
– Но мне нужны гарантии, что я получу портрет в срок, и он мне понравится. Я, конечно, уверен в тебе, но сам понимаешь. И раз ты считаешь себя профессионалом... в таком случае, тебе нечего бояться.
– Что?..
– Просто подпиши кое-что, – он протянул мне небольшую стопку бумаг, – это договор, чтобы ты был уверен, что я помогу тебе, а я, в свою очередь, получил то, что хочу. – Подпиши. Здесь и здесь.
Я отпрянул от бумаг как от огня:
– Я... не знаю... может...
Мужчина напрягся, ему это явно не понравилось. Мягкими, плавными движениями он, осторожно взял мою правую руку, сжав за запястье. Я почувствовал, как мой пульс бьется у него под пальцами, которые он все сильнее и сильнее сжимал.
– Ты пришел сюда с определенной целью. Я пришел сюда из-за тебя. И мне будет очень обидно, если окажется, что я пришел зря. – В его голосе сквозила неприкрытая угроза. О чем я думал, когда впутывался во все это? Сейчас, заставят отказаться от всего имущества, и выкинут на улицу. Мелкая дрожь, сотрясающая меня начала усиливаться. А если меня убьют? Прямо тут, тихо и без свидетелей. Что я могу?...
Я нетвердой левой рукой взял документы. Буквы сливались, в сплошное черное пятно. Пока я пытался перелистнуть страницу, порезался об край бумаги, испачкав аккуратные листы кровью.
– Ничего страшного, – заверил он меня, подавая длинную, причудливо изогнутую ручку.
Положив листы рядом с собой, я трясущейся рукой, неумело поставил свое имя, там, где он указал. Я не знал, что теперь со мной будет. Но думать об этом уже не хотелось.
– А ларчик просто открывался. – Улыбнулся мужчина. Убирая документ, он отошел вглубь комнаты. – Да... Раньше люди боялись за себя, за своих близких, а сейчас только за квартиры. Обмельчал народ. – Ни к кому конкретно не обращаясь, тихо вздохнул он. – Портрет, должен быть готов через шесть недель, пять дней и шесть часов. – Начал мужчина уже громче. – Где-то недели через четыре Вита зайдет, проверить, как идет работа. – Сказав это, он мгновенно преодолел разделяющее нас расстояние, и крепко взял меня за правую руку. – А теперь улыбнись мне.
Я глубоко вздохнул... и мир взорвался на тысячи осколков из боли и крика. Кровь шумела в ушах, заглушая звук хруста костей, я его не слышал – чувствовал. Перед глазами стояли пульсирующие во тьме иголки. Боль разливалась по всему телу, превращая его в один оголенный нерв. По связкам будто полоснули ножом, я кричал, не чувствуя предела. Это продолжалось целую вечность...
Когда я очнулся, я был один в своей квартире. Я попробовал пошевелить руками – они идеально слушались, будто не было четырех месяцев позади. Вот только сорванный голос и лежащие на столе документы, не оставляли иллюзий...
***
Я стоял напротив мольберта. Портрет был почти закончен, осталось прописать только светлые места. Я закрыл глаза, снова вспоминая образ худощавого мужчины с длинными волнистыми волосами. Он криво усмехнулся, чуть опустив глаза, будто в знак приветствия. Я склонил голову – ощущение, словно он и впрямь стоял передо мной. Мужчина презрительно прищурился и сделал стремительный шаг в мою сторону. Я отпрянул, испуганно открывая глаза, отгоняя от себя этот образ. Прошел уже почти месяц, после нашего с ним разговора, но впечатления от встречи по-прежнему отдавали осколками боли, страха и неестественного адреналина.
Я выдавил на палитру еще немного белого масла. Нужно скорее закончить этот портрет, пока он окончательно не свел меня с ума.
Аня, конечно, считает, что это уже произошло, так долго я не над одной работой не трудился. Но эта не такая как все. Я переписываю ее уже в третий раз. Первый раз получилось просто не похоже. Потом я не мог написать глаза, разозлился и проткнул холст кистью. И вот сейчас я пишу уже в третий раз.
Я закрыл рукой нижнюю часть лица на портрете, сравнивая, то, что у меня получилось, со стоящим в моем воображении образом. Густые брови, орлиный нос, большие темные глаза с расширенными зрачками.
– Аня! Подойди сюда, посмотри, пожалуйста. – Крикнул я. Все-таки самому сложно оценивать собственные работы.
Спустя минуту, Анна появилась в проеме двери:
– Ты закончил?
– Почти. – Я отвернулся и медленно отошел в сторону.
Девушка долго молчала, я посмотрел на нее – на лице застыло странное выражение. Неожиданно она вздрогнула, будто всю ее передернуло, и резко отвернулась от портрета.
– В чем дело?