Вдруг где-то за её спиной раздался громкий хлопок. Что-то просвистело рядом с её ухом, взъерошив короткие мокрые волосы резким порывом ветра. Он странно дернулся в её объятиях, хрипнул и удивлённо хлопнул глазами.
Улыбка мгновенно сошла с его лица. Она непонимающе уставилась на него, а он недоумённо, с какой-то обидой посмотрел на своё левое плечо. Она посмотрела туда же и увидела что-то странное на чёрной футболке, какой-то тёмный кружок. Она положила туда руку, попробовала стряхнуть и почувствовала, что под ладонью становится удивительно горячо.
Она испуганно отняла ладонь от его тела и увидела, что вся её рука окрасилась чёрным. Кровь. В лунном свете кровь выглядит чёрной. Из раны донёсся какой-то странный и зловещих хрип. Она с ужасом вскинула взгляд на его лицо. Даже сейчас было видно, что оно стремительно бледнеет. За долю секунды его губы посинели.
— Прости меня, маленькая моя, — прошептал он.
Она взглянула ему в глаза. Он смотрел на неё с бесконечным сожалением и грустью.
— Нет! Нет! — зашептала она.
Его ноги начали подкашиваться. Она попыталась удержать его, но не смогла. Он упал на колени, увлекая её за собой, а потом растянулся на спине.
— Нет! Не смей! Не смей, слышишь меня? Слышишь? — она кричала, сама не понимая, что и зачем говорит.
Её руки действовали помимо её воли. На его спине она нащупала вторую рану. Она дёрнула спасательное одеяло и, перекинув его через его плечо, попыталась закрыть кровоточащие дыры в его теле. Пуля. Это были входное и выходное пулевые отверстия.
Люди закричали кричали, вокруг раздавались выстрелы, но она почти ничего не слышала. Это больше не было важно. Она видела только его лицо, наливающееся страшной смертной синевой. Она начала жалко скулить от бессилия и ужаса.
— Прости меня, — прочла она по его губам.
Говорить он уже не мог. Его глаза стекленели, дыхание становилось всё более тяжелым и резким. Под её руками клокотало, как бы сильно она ни прижимала одеяло к ранам. Он уходил.
— Нет! Не смей! Не смей! Я прошу тебя! Пожалуйста! — шептала она.
По её лицу градом катились слезы, но она не замечала их, и они беспрестанно падали на его щёку. Он поднял руку, чтобы погладить её по щеке, и не дотянулся. Его рука безвольно упала на грудь. Его взгляд неотвратимо мутнел, он перестал её видеть. Он уже смотрел куда-то в пустоту, недоступную живым. Через секунду его веки дрогнули в последний раз и опустились.
Она мёртвой хваткой вцепилась в его тело и завыла, как смертельно раненый зверь.
Глава 1
«Свидетельство о расторжении брака». Чёткая надпись крупными черными буквами в самом верху листка зеленоватой гербовой бумаги, зажатого в чуть подрагивающей женской руке. Сухая, безжалостная и лаконичная манифестация завершения этапа Светиной жизни. Света стояла на лестнице крыльца районного ЗАГСа и невидящим взглядом уставилась в эту бумажку, заботливо всунутую в пластиковый файлик.
В начале июня в Москве вечерело поздно, до заката было ещё далеко, и над Светиной головой раскинулось безмятежное, чистое, голубое-голубое небо. Берёзы, высаженные между домов, приветливо махали ей кронами на ветру и сверкали вертлявыми листьями. Свете хотелось их сжечь.
Света зачем-то перечитывала и так давно известные ей строки. «Свидетельство выдано Суздалевой Светлане Викторовне». Ха! Вот и всё. Больше никакой мороки. Она так и не решилась поменять свою фамилию на фамилию мужа, на что Сашка очень обижался. Ну не смогла она отказаться быть Суздалевой, чтобы стать Козловой.
Она долго пыталась убедить мужа, теперь уже — бывшего мужа, что её фамилия — в какой-то степени бренд, торговый знак. Под этой фамилией её знали постоянные клиенты, под этой фамилией она работала и этой фамилией подписывала документы. Сашка был глух к её аргументам и считал такое упорство свидетельством того, что Света его совсем не любит и вышла за него только из меркантильных интересов. Конечно, в самом начале он ничего такого ей не говорил. Эти слова в их доме начали звучать гораздо позже.
Сейчас, видя всю историю из точки логического завершения, Света понимала, что прахом всё пошло гораздо раньше, чем ей показалось. Может быть, даже с самого начала. Оглядываясь назад, гораздо проще увидеть всю картину целиком. Когда же варишься в самом центре событий, открыть глаза на какие-то мелочи, которые, в общем-то, сами лезут в глаза, довольно трудно.