— В малом возрасте я всерьёз увлекалась музыкой. Думала стать профессионалом и выступать в духовом оркестре. По крайней мере, меня в этом убедила мама. Уже на первом занятии я показала впечатляющие результаты. Меня признали маленьким гением и направили в лучшую музыкальную школу. Все были уверены в том, что это мой главный талант и пожизненное призвание.
— А на чём ты иглала?
— На гобое. Это духовой инструмент из чёрного дерева. Выглядит, как дудочка. Только более сложный. Знаешь, Терри, играть на нём — это почти как заниматься магией, — Агата складывает руку, изображая, будто держит в руках инструмент. — Ты вдуваешь в него воздух, и он словно оживает. Пальцы направляют этот поток, и само пространство начинает содрогаться от прекрасной музыки. Руки сливаются с деревом, становясь частью тебя. Единое целое невидимой красоты, живущей у каждого в сердце.
Агата прикрывает глаза. Улыбка касается её губ. Но лишь на мгновение. Свет в глазах потухает. Голова опускается. Что-то невидимое и очень печальное давит незримым грузом боли.
— Иногда будущее казалось мне туманным. Но я продолжала играть, считая это своим призванием. Мама не выказывала особого интереса к моим успехам. Как мне тогда казалось, я прикладываю недостаточно усилий. Ведь она не могла ошибаться в моем будущем. Талант, он ведь один, верно? И именно ему дано вершить судьбу. Шаткая вера укреплялась приближающимися выпускными экзаменами. «Там-то я и проявлю всё своё мастерство». Какая же наивная глупость.
В глазах защипало. Агата быстро смаргивает, судорожно набирая в легкие воздух.
— Мы играли в духовом оркестре. После него всем выдавали корочки, а самым преуспевшим рекомендации в консерватории. Это был один из самых торжественных и важных дней в моей жизни. День, когда я покажу себя.
Агата пытается взять себя в руки. Дрожь в голосе не унимается.
— Одна из ведущих партий на гобое.
Слёзы капают на ноты.
— Годы тренировок.
От перенапряжения из носа струится кровь.
— Когда моя партия заканчивается, я бросаю взгляд в толпу зрителей. На самом краю заполненного зала брешь. Пустое сидение.
Глаза не верят увиденному. Хочется встать и закричать, перекрывая вой трубы.
— И в тот момент я будто очнулась ото сна. Зачем это всё? Ради чего? Бессмыслица.
Лица сливаются в разноцветное пляшущее пятно. Мысли путаются. Только руки не подводят, продолжая играть заученную мелодию.
— А когда всё заканчивается, люди высыпают в холл. Родители фотографируют своих детей, а потом забирают их домой на машинах. Всех. Кроме меня.
На старое ночное платье падает пара капель. Агата быстро утирает глаза, безрезультатно пытаясь вернуть безжизненность лицу. Она не должна показывать своих эмоций. Быть непоколебимо стойкой. Как и её мать. Быть столпом для маленького неуча. А не сидеть, размазывая по лицу горькую боль.
«Какая из меня опора? Её фундамент давно прогнил от яда окружающих».
Маленькая ручка ложится на голову Агате. Болезненное прошлое способно надломить любого человека. И бравый генетик с показным равнодушием не исключение. Маленькая лапка ласково поглаживает медные волосы. Ему не нужны подробности или оправдания. Для того, чтобы понять боль человека, не всегда нужен схожий опыт. Но каждый может попытаться найти уголок в собственном сердце, где рядом с сочувствием поселится чужое страдание.
Глава 9
Дурное предчувствие. Оно чем-то похоже на интуицию. Рационально объясняя — паранойя, характерная для пессимистических личностей, склонных к недоверию. Или для тех, кто не уверен в своём положении. Пока Терри скрупулёзно очищал последние экземпляры, Агату всё чаще посещали мысли о Клок-Холле. Что, если кто-то пробрался в него? Хлипкие затворы на окнах и шаткий замок не гарантировали полную защиту имущества. Вдруг спецслужбы её нашли и терпеливо ждут возвращения?
А препарат? Агата спрятала его в первый же день. Во время уборки она заметила за печной кладкой давно не разжигаемого камина полость. У хозяина тоже были свои секреты. Потрёпанные оккультные принадлежности и вещицы сомнительного предназначения. Новая тайна поселилась за треснувшими кирпичами. Но что, если её всё же отыщут?
— Терри, мне нужно домой.
— Как? Уже?
Чувство ещё не случившейся, но ощутимой утраты пеленой застилает разум малыша. Теперь, когда у него только-только появился настоящий друг, он вынужден прощаться с ним! Агата не смотрела на него с жалостью или презрением. Убирала потёкшие слюни, когда у того были заняты руки. И хотя холодная отстранённость прослеживалась в её действиях, Агата определённо наслаждалась его обществом, не испытывая дискомфорта.
«Нет ничего плохого, если она немного задержится, — соображает Терри. — К примеру, до вечера. Что же касается повода…»
— Как погляжу, с участью пилата ты смилилась. Йо-хо-хо и плобилка с мозгами? — язвительно бросает Терри. Короткий кивок адресован болтающемуся рукаву, где у нормальных людей находится конечность.
Попытка Агаты скрестить руки на груди приводит к нелепому промаху. Сделав неуклюжий вираж, рука отправляет остывшую чашку ромашкового чая в счастливое падение на пол. Жидкость растекается по ковру. Терри издаёт насмешливое фырканье, и, демонстративно взяв полотенце для рук, принимается вычищать пятно. Девушка ретируется на кровать. Помнится, Терри предлагал отрастить руку обратно.
«Безумство, — проскакивает мысль. Но после всего увиденного накануне поверить в подобное гораздо легче. — Да и что плохого случится, если меня не будет ещё пару часов», — убеждает сама себя Агата.
Давящая паранойя умоляет вернуться. Проверить, не приезжал ли обещанный человек. Недобрые предчувствия затухают, стоит только любопытству раззадорить воображение предстоящей операцией над рукой.
— Но как мне вернуть её назад?
Терри удивленно оборачивается. Он не ожидал, что Агата отступит от своего замысла так быстро.
— Только одному нелюдю в Ливингстон Бэй по силам отластить твою луку, — тряпка с капающим чаем занимает почётное место на бельевой веревке. — Единственная загвоздка, у нашей семьи с ней… как бы сказать… не ладужные отношения.
Терри мнётся, не зная, как продолжить. Раздирающее изнутри противоречие и желание помочь раскачивают весы решений. Ему очень хочется ещё побыть с Агатой, но старые ссоры так просто не забываются. Стоит ли ворошить осиное гнездо в надежде на мёд?
«Только если с тобой надёжный человек», — отвечает сам себе Терри.
— Культ этой мадамы пошёл по швам. Так что ей плишлось искать убежище у более мощных союзников. То есть у нас. И ладно бы от неё толк был. Но нет. Она деньги тлатит, только успевай считать! Ещё и слугу своего плитащила сюда. Туфу! — Терри с пренебрежением сплевывает на пол. — Мне она с самого начала не понлавилась. Да и я ей тоже. Глупая волона! Может, лет двести назад её культ и вызывал тлепет у смелтных, но тепель от его былого величия остался только дохлый хвост. И тот белый.
Молниеносная мысль успевает вихрем пронестись у Агаты в голове. «Будет забавно, если…» Предательский язык озвучивает вопрос скорее, чем его успевает обдумать мозг.
— Это случайно не Маргарет Мор?
— Ты её знаешь⁈ — Терри выпучивает глаза.
— Да. Познакомилась с ней прошлым утром. Никогда не встречала настолько неуклюжего человека.
— Не дай себя обмануть, — глухо отозвался ребёнок. — Мор-р-р-р глупа, но лезвия пельев всегда делжит наточенными. Видела её зубы? А глаза? Ты хоть лаз заглядывала за стекла её очков?
Агата хмурит брови. Сколько она помнит, Мор скрывала глаза за очками, не снимаемая их даже в помещении. Может, у женщины змеиные зрачки? Или кроваво-красные глаза, как у вампиров из фильмов?