Закончив с составлением списка дел, миссис МакГрегори выходит из кабинета. Если бы не вмешательство Валери, дочь смогла бы беспрепятственно завершить эксперимент. Препарат оказался незакончен на самом последнем этапе испытаний. Фатальные изменения в структуре тела, вызываемые им после применения, сводило на нет все результаты. Сначала появлялись пятна разложения, а затем гниль распространялась по всему подопытному. Не способный самостоятельно обновлять ткани, затягивать раны и бороться с патогенами, организм начинал саморазрушаться. Подопытные медленно разлагались, а в конце обрастали тератомами, превращаясь в бездумных монстров. Через месяц от них оставалось лишь мокрое пятно с непринятым гнилостным запахом. Попытки пересадить участки плоти приводили к неминуемому заражению. Простое прикосновение или обмен внутренними жидкостями между испытуемыми сразу запускали стадию гниения, пропуская первичный период «бессмертия». К счастью, без питания плесень долго не протягивала, а при высоких температурах легко ликвидировалась. Всё это отражало лаконичное название финального типа препарата: «Инволюция». Регрессия органов и интеллекта. Агате не хватило совсем немного времени, чтобы перевести его в долгожданный тип «VitaNonMore». Заверши она его, и бессмертие было бы у дочери в руках.
Скрипнувшая половица лестницы отдалённо напоминает хриплый надрывистый крик. От подступившей к горлу тошноты женщина теряет равновесие. Схватившись за перила, она мотает головой, пытаясь развеять омерзительную картину перед глазами. По—животному передвигающийся монстр. С когтистыми лапами и чёрной бездной вместо глаз. Её дочь. Агата.
Проверка нагрянула внезапно. Агата не питала иллюзий о том, что их никогда не раскроют. Запасной план всегда был. Через десять минут от пробирок, чашек со средами и заражённых монстров остался лишь пепел. Венец творения она вколола самой себе. Его действие начиналось далеко не сразу, так что время на то, чтобы выпроводить незваных гостей было достаточно. Затем следовало изъять формулу препарата из тела. Разработанная методика позволяла отделить патогенные части от здоровых, тем самым получая необходимый концентрат. Но только для неё. Исследуя воспроизводимость антидота, Агата пришла к неутешительному выводу о его уникальной индивидуальности для каждого организма. На получение универсального лекарства ушло бы не меньше года. Агате было достаточно своего собственного «противоядия». К операционной она никого не подпускала. Особенно лучшего друга. Риски заразить кого—то из персонала падали до нуля, а значит антидот, на непредвиденный случай, пригодился бы только ей.
Только Агата не учла одну деталь.
Женщине приходится прикрыть рот рукой, подавляя приступ тошноты. Мутный взгляд оглядывает лестницу. В сумраке дома колышутся тени. Кажется, вот—вот из них выползет отвратительное сгорбленное существо, таща в зубастой пасти своего лучшего друга. Шатаясь, миссис МакГрегори кое—как спускается в прихожую. Дурнота уходит, а вот безумные образы всё также пляшут перед глазами. Препарат не тестировался на людях. Только на крысах (универсальных расходниках в любой уважающей себя лаборатории) и кошачьих, чья переносимость трансформаций в разы превышала других. Когда рассудок Агаты пришёл в норму, она уже успела разнести добрую часть цеха и серьёзно ранить Уильяма. Миссис МакГрегори никогда не забудет страх, который испытала в тот момент, когда ей всё же удалось вырваться с допроса и прибежать в лабораторию дочери, и то, что довелось увидеть там после.
Обратная трансформация переломала Агате все кости. Мечась по комнате, она билась о стены, вопила и звала на помощь. Вся её сущность, будто обезумевшая, пыталась избавиться от введённого препарата. Внутренние органы отхаркивались по частям. Мышцы лопались, будто пузыри. Плоть слезала кусками и тут же отрастала заново. Каждая клеточка была вынуждена перестраиваться обратно. Природа не прощает нарушения своих законов. Но Агате повезло. В тот день, ползая по полу и захлёбываясь в крови, она родилась во второй раз.
Мягкое шуршание дождя успокаивает всколыхнувшийся разум. Женщина поплотнее застёгивает пальто и достаёт розовый в горошек зонт. Подарок Агаты — она привезла его из Праги. Первая и единственная поездка за границу из жизни Агаты, на которой ей не вручили награду за выдающиеся достижения и вклад в науку. Миссис МакГрегори задумчиво крутит его в руках. С какой стороны не посмотри — ситуация безвыигрышная. Они лишь оттягивают неизбежное. Но чему научила её дочь, так это тому, что никогда нельзя сдаваться. Даже когда против тебя сами силы природы и мирового порядка. Спасательный путь найдётся всегда. Вопрос лишь в том, готов ли ты ступить на него.
Выскользнув через чёрный вход, женщина теряется среди петляющих улочек угрюмого города. Дела не будут ждать вечно. Она приложит все усилия, чтобы спасти если не дело Агаты, то хотя бы её саму. Ради блага и без того треснувшего рассудка дочери о некоторых обстоятельствах ситуации лучше умолчать, а о чём—то так и вообще солгать. Правда обязательно вскроется, но она, а не дочь, к тому времени уже будет сидеть за решёткой. Как известно, в тюрьмах стены плотные. Миссис МакГрегори верит в это. Истошный крик отчаянья за сотни тысяч миль не дойдет до сердца матери. А так и не произнесённая фраза «Прости, дочь. У меня не было выбора. Мне пришлось» повиснет в безответной тишине, навсегда оставшись неподъёмным камнем на сердце.
Глава 16
Звук захлопывающихся дверей эхом разлетается по пустеющим улочкам. Стараясь лишний раз не встречаться взглядом со странной парочкой, люди испуганно зашторивают окна и спешно запирают двери.
— Эй! Нам нужна помощь, — Агата подбегает к мужчине в переулке. Тот отшатывается, кривя лицо омерзительными гримасами страха. — У ребёнка открытая травма головы. Где у вас здесь больница?
Прохожий ничего не отвечает, стремительно ускоряя шаг. Тогда Агата переключается на немногочисленных оставшихся на улице людей. Но стоит ей окликнуть кого—то, как те стараются побыстрее скрыться из глаз. Брезгливо отворачиваются. Без объяснений. В полной тишине. Будто Агата и Терри — воплощение несчастья, способного проклясть любого, кто заговорит или посмотрит на них. Запершись за стенами домов, они беззвучно молятся, не смея поднять глаза к окну или убрать ладони от ушей.
— Не пытайся до них достучаться, — протягивает слабый голос у уха. Отяжелевшая голова привалилась к плечу. Мутный взгляд скользит по расплывающимся домам. Пучина темноты ещё никогда не казалась Терри такой манящей. — Бессмысленно пытаться вложить в головы этих идиотов леальность. Это лишь больше их пугает и злит.
Агата не отвечает. Тяжело одновременно окликать перепуганных прохожих и тащить на спине Терри. Каждых шаг даётся с трудом. Большую часть жизни Агата прожила в умеренном ритме за рабочим столом. Она полагала, что ей никогда не придётся ходить на длинные дистанции, испытывая свою выносливость. Страшно представить, как бы она «транспортировала» Терри, если бы не частые велопрогулки с Уиллом и внезапно открывшаяся страсть к плаванью.
«Вы вступаете на улицу Роз» —горделиво гласит указатель на доме. Одно лишь название вызывает у Агаты ассоциации с бесстыдно—гордыми людьми, обедающими позолоченными приборами. Таунхаусы сменяются помпезными домиками с просторными розариями. Гроздья набухших бутонов покачиваются в прохладном сумраке садящегося солнца. Ухоженные кусты шеренгой тянутся вдоль дороги, протягивая лозы сквозь роскошные кованые заборчики. Дамы в фартуках деловито пощёлкивают миниатюрными секаторами. Завидев парочку, они подбирают бурые от грязи подолы платьев и, схватив детишек, спешно расходятся по домам. Маленькие садоводы принимаются вертеть головой, высматривая причину прерванных игр, за что получают шлепки от бледнолицых матерей.