Влиятельные люди, руководившие штурмом фермы Карвена, приложили немало усилий к тому, чтобы всякое упоминание о нем было стерто из памяти людей и из анналов города. Правда, поначалу они были не столь решительно настроены и не предъявляли подобных требований вдове погибшего, его тестю и дочери; но капитан Тиллингест был человеком проницательным и скоро узнал достаточно, чтобы ужаснуться и потребовать от своей дочери возвращения девичьей фамилии. Он приказал сжечь все книги покойного и оставшиеся после него бумаги и стереть надпись с надгробия на могиле своего зятя. Он был хорошо знаком с капитаном Випплом и, вероятно, смог узнать у этого бравого моряка больше, чем кто-нибудь иной, о последних минутах колдуна, заклейменного вечным проклятием.
С того времени было строго запрещено даже упоминать имя Карвена и приказано уничтожить все касающиеся его записи в городских архивах и заметки в местной газете. Подобные меры можно сравнить разве что с тщательным замалчиванием имени Оскара Уайльда на протяжении десяти лет после его осуждения или с печальной судьбой героя сказки лорда Дансени – короля страны Руназар[46], которого боги лишили не только существования, но и прошлого, сделав так, что он вообще не существовал никогда.
Миссис Тиллингест, как стала называться вдова Карвена после 1772 года, продала дом на Олни-Корт и жила вместе со своим отцом на Пауэр-лейн до самой смерти, которая последовала в 1817 году. Ферма в Потаксете, которую все избегали, на удивление быстро ветшала и разрушалась. К 1780 году там оставались только каменные и кирпичные здания, а к 1800 году даже они превратились в груду развалин. Никто не осмеливался пробраться через разросшийся кустарник на берегу реки, где могла скрываться потайная дверь; никто даже не пытался представить себе обстоятельства, при которых Джозефа Карвена унесло из этого мира нечто ужасное, им же самим и вызванное.
И только упрямый капитан Виппл, по утверждению неких обладателей очень тонкого слуха, время от времени бормотал себе под нос не совсем понятные слова: «Чума его возьми… если уж вопишь, то не смейся… Этот проклятый мерзавец напоследок припрятал самое скверное… Клянусь честью, надо было спалить дотла его дом».
Глава третья
Поиск и воплощение
Как уже отмечалось, Чарльз Вард только в 1918 году узнал, что Джозеф Карвен – один из его предков. Вряд ли стоит удивляться тому, что он тотчас проявил живейший интерес к истории этого таинственного человека, каждая подробность жизни которого стала для Чарльза особенно важной, ибо в нем самом текла кровь Джозефа Карвена. Да и всякий специалист по генеалогии, наделенный живым воображением и преданный своей науке, не преминул бы в подобном случае начать систематический сбор данных.
Свои первые находки он не пытался держать в тайне, так что доктор Лайман даже колебался, считать ли началом безумия молодого человека момент, когда он узнал о своем родстве с Карвеном, или отнести это время к 1919 году. Он обо всем рассказывал родителям (хотя матери и не доставило особой радости известие, что среди ее предков был человек, подобный Карвену) и работникам многих музеев и библиотек, которые посещал. Обращаясь к владельцам частных архивов с просьбой ознакомить его с имеющимися в их распоряжении записями, он не скрывал своей цели, разделяя их несколько насмешливое и скептическое отношение к авторам старых дневников и писем. При всем том он выказывал искреннее желание узнать, что в действительности произошло полтораста лет назад на той потаксетской ферме, чье местоположение он тщетно старался отыскать, и кем, собственно, был Джозеф Карвен.
Получив в свое распоряжение дневник и архив Смита и обнаружив письмо от Джедедии Орна, он решил посетить Салем, чтобы выяснить, как провел Карвен молодость и с кем был там связан, что он и сделал во время пасхальных каникул в 1919 году. В Эссексском институте, который был ему хорошо знаком по прошлым визитам в этот романтический старый город с ветхими английскими фронтонами и теснящимися друг к другу остроконечными кровлями, Чарльз был очень любезно принят и нашел множество данных о предмете своего исследования. Он узнал, что его отдаленный предок родился в местечке Салем-Виллидж, ныне Денверс, в семи милях от города, восемнадцатого февраля (по старому стилю) 1662 или 1663 года, что он удрал из дому в возрасте пятнадцати лет, стал моряком, вернулся домой только через девять лет, приобретя речь, одежду и манеры английского джентльмена, и осел в Салеме. В ту пору он почти прекратил общение с членами своей семьи, проводя большую часть времени за изучением невиданных здесь прежде книг, привезенных им из Европы, и занимаясь химическими опытами с веществами, доставленными из Англии, Франции и Голландии. Иногда он совершал экскурсии по окрестным селениям, что со временем начало вызывать беспокойство среди местных жителей, которые связывали эти его походы со слухами о таинственных кострах, пылавших по ночам на вершинах холмов.
46