В более поздний период философ Чжуан-цзы, живший около 370 года до нашей эры, продемонстрировал уровень сложности мышления, который нам трудно соотнести с теми давними временами. Он писал, что проблемы возникают не столько из-за природы вещей, сколько из-за ограниченности нашего мышления; что не стоит удивляться тому, что попытки нашего лишённого свободы мозга понять космос, мельчайшими частицами которого они являются, должны в итоге привести к противоречию.
Он говорил о границах разума; попытка объяснить целое, оперируя его частью, была чудовищной нескромностью, простительной лишь за то веселье, которое она доставила, поскольку юмор, как и философия, — это взгляд на часть с точки зрения целого, и существование одного без другого невозможно. Разум, говорил Чжуан-цзы, никогда не пригодится для того, чтобы понять первопричины или какие-либо таинства, вроде роста ребёнка. Чтобы понять Дао, следует «сурово подавлять свои знания»: мы должны подавлять свои теории и чувствовать факты. Образование никак не поможет в достижении такого понимания: самое важное здесь — не сопротивляться течению природы. А Ван Янмин, живший с 1472 по 1528 год, практически резюмировал наше нынешнее утверждение, когда написал: «Сам разум является воплощением законов природы. Есть ли во Вселенной что-либо, существующее независимо от разума? Существует ли какой-то закон помимо разума?»
Эксперты уверены, что человеческий мозг не претерпел каких-либо существенных биологических изменений со времён неандертальцев, которые, как свидетельствуют раскопки в пещерах Шанидар высоко в горах Курдистана на севере Ирака, разводили костры, ухаживали за своими больными, проводили похоронные обряды и возлагали цветы к телам своих мёртвых. Из археологических находок как исторического, так и доисторического периодов мы знаем, что на протяжении последних двадцати-тридцати тысяч лет интеллектуальные достижения высокого уровня были в равной степени представлены у всех ветвей нашего вида на протяжении всего времени его существования. Приведённые нами краткие выдержки из рассуждений древних китайцев о мышлении, несомненно, подтверждают это мнение.
Однако есть один результат кумулятивной природы культуры, который мы не должны упускать из виду. По мере того, как разум всё больше приспосабливает живое существо к окружающей среде с помощью искусственных изделий и посредством передачи знаний в рамках культуры, живое существо и окружающая среда преобразуют друг друга с экспоненциальной скоростью. Совершенная адаптация порядка той, что присуща муравьям или термитам, которые существовали в неизменном равновесии между собственным бытием и средой обитания на протяжении сотен миллионов лет, невозможна для человечества.[32] Стремительность изменений в нашей культурной среде обитания даёт постоянный стимул для физической и, прежде всего, умственной адаптации, которая неизбежно требует от нового мозга разработки стратегий приспособления во всё большем объёме, и в процессе этого одновременно подстёгивает и темп изменений, и потребность в новых изменениях.
Итак, хотя мы признаём, что ошибались, полагая, что технический прогресс человека западной культуры может указывать на новые возможности человеческого мозга, мы также должны признать, что эти технологии быстро создают совершенно новую среду обитания для нашего вида. В итоге эта новая среда обитания вполне может оказать влияние на будущее развитие нашего вида; именно эта технология может оказаться поворотным моментом, преодолев который, мы можем встать на путь вымирания в качестве Homo sapiens, и на путь перехода к Homo neocorticus.
Конечно, найдётся слишком много непредсказуемых факторов, чтобы можно было с уверенностью предсказывать будущее нашего вида. В их числе — развитие самих технологий и то, насколько далеко они могут увести нас от естественных процессов, прежде чем окажутся под влиянием своих собственных ограничений. Существует также проблема плотности человеческой популяции и того, будет ли она скорректирована естественным образом или может быть адаптирована культурными или социальными средствами к биосфере, которая является нашей средой обитания. Возникает вопрос о медицинском сохранении «неприспособленных» и о том, сможем ли мы вообще оставаться жизнеспособными как биологический вид в условиях растущего дезадаптивного размывания нашего генофонда. И существует вероятность того, что экологическое вмешательство может в конечном счёте сделать существование человечества невыносимым.
32
Здесь следует помнить о том, что колонии этих насекомых кишат видами-симбионтами, для которых они являются средой обитания, и которые сами являются часть. Среды обитания вида общественного насекомого. Поэтому окружающая этих насекомых среда исправно меняется, и довольно значительно. —