Огненные муравьи, получающие эти сообщения, демонстрируют характерное поведение: они поднимают свои антенны и описывают ими полукруги, словно это антенны радара, а затем бегут в направлении источника беспокойства. Сигнал тревоги передаётся многократно, словно периодический вой сирены, чтобы призвать непрерывный поток рабочих особей; в противном случае находящиеся поблизости муравьи будут продолжать свою обычную деятельность, не прерываясь.
Сигнальные вещества сообщают муравьям не только о местоположении и характере источника неприятностей, но и приводят их в состояние сильного возбуждения, которое в случае нападения переходит в неистовство. Количество рабочих особей, покидающих гнездо, определяется объёмом выделяемого феромона — вещества тревоги.
Феромонный язык также указывает касту отдельных соседей по гнезду, а также позволяет идентифицировать членов колонии в целом. Это позволяет муравьям относиться друг к другу соответствующим образом — прислуживать матке или ухаживать за личинками — и различать стадии жизненного цикла сородичей (мы сказали бы, что они могут определить их возраст), поэтому они могут распределить яйца, личинок и куколок по отдельным выводковым камерам, где они получают уход в соответствии с потребностями своей стадии развития. Муравьи также тщательно следят за чистотой в своих гнёздах. Фекалии убираются, а мёртвых муравьев выносят на улицу и складывают в кучу. Сигналом, который запускает такое поведение, является запах олеиновой кислоты, побочного продукта разложения.
Химический язык феромонов не только передает информацию: он также активирует соответствующую реакцию. В некоторых случаях феромоны не только запускают нужное поведение, но и управляют анатомическим развитием и окончательным строением тела животного. Личинка термита, которая могла бы превратиться в няньку, матку, солдата или рабочего, получив запаховое сообщение о том, что каким-то кастам пополнение уже не требуется, в дальнейшем приобретает анатомические особенности иной касты.
Эти сложные языковые системы, какими бы замечательными и изощрёнными они ни были, возникли в результате эволюционного отбора. Орган или особенность поведения, которые работают хорошо (а всё, что для этого нужно, — это малейшее преимущество по сравнению с прочими аналогами) со временем получают распространение. В итоге потребности организма по отношению к природным условиям определяют, в каком из возможных направлений он может развиваться.
Как мы уже увидели, наша собственная эволюционная история во многом объясняет, почему, когда мы нюхаем фиалку, у нас возникает ощущение радости (или какого-то другого чувства), но мы не получаем интеллектуального представления. У ольфаксов всё было бы наоборот. При наличии слов для обозначения конкретной реальности через запахи, и мозга, который развивался для формирования абстрактных понятий на основе этой информации, все данные других органов чувств будут иметь для них значение только в этом ключе.
Если предполагать, что их зрение развито примерно так же слабо, как наше обоняние, то у них не будет слов для описания тонких различий во внешнем облике. Как мы можем сказать о предмете, что он пахнет приятно или неприятно, что он немного напоминает по запаху апельсин, конюшню или рыбный рынок (что описывает запах предмета в визуальных терминах), так и ольфаксы смогут сказать о внешности человека лишь то, что он или она хорошо выглядит, и что этот человек немного похож на лошадь, обезьяну, жирафа или на любой другой отдалённо похожий образ, который приходит в голову этой персоне. Взгляд на человека сформирует у них то или иное ощущение — точно так же, как у нас вызывает подобную реакцию запах, но их приведёт в замешательство необходимость объективного описания этого ощущения — как и нас самих, когда мы пытаемся охарактеризовать запах. Зато запах человека будет обладать для них реальным и точным значением. И сейчас мы подходим к одному из самых увлекательных аспектов обоняния. Чтобы кратко описать его, нам придётся немного углубиться в технические аспекты, но мы просим нашего читателя отнестись к этому с пониманием, поскольку последствия этого далеко идущие и мало изученные.
Орган обоняния прикреплён к решётчатой кости в верхней части носовой полости. Нервные волокна, в отличие от волокон любого другого нерва, не образуют стволов, объединяющих все их отростки — каждое из них тянется отдельно от остальных сквозь своё собственное небольшое отверстие в решётчатой пластинке решётчатой кости — то есть, у каждого из них есть свой собственный тоннель, ведущий прямиком к мозгу (в обонятельную луковицу).