Эти концептуальные и вербальные связи прочно укоренились в самом принципе устройства нашего мозга. Если мы сравниваем эмоциональный опыт с одномерным качеством продуктов нашего рассудка, контраст проявляется резко. Когда мы «знаем» что-то посредством нашего неокортекса, у этого есть качество определённости. Это либо есть, либо этого нет. Расчёт или правилен, или неправилен; действие или предпринято или не предпринято; мы должны действовать либо так, либо иначе. Значительные достижения нашего мыслящего мозга стали результатом логических процессов, происходящих в нём поэтапно; результаты накладывались на ранее накопленные результаты, выводились умозаключения и делались выводы, пока не были выстроены величественные и стройные системы взглядов.
Однако время от времени мы ухватываем намёки на иные пути к успеху — проблески интуиции, всплески воображения, гениальные озарения, — которые рождаются в иных областях нашего сознания, помимо рассудка.
Природа такого рода мыслительных процессов веками ставила в тупик философов и учёных. В древности люди приписывали их голосам богов. Сегодня мы даём этому название — эвристическое мышление, однако это ничего не объясняет.
Мы не можем объяснить это по той же самой причине, по какой не можем охарактеризовать запах, — потому что они возникают в той части сознания, над которой разум неподвластен. Возможно, это один из тех потенциалов, которые существуют в нас, не будучи реализованными в полной мере, но которые, тем не менее, дают нам подсказки для гипотетического конструирования форм разума из других миров.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ольфаксы
ВРЕМЯ ДЕЙСТВИЯ — КОГДА-ТО в будущем, и мы приближаемся к планете ольфаксов. Когда мы начинаем прорезать их насыщенную влагой атмосферу с плотной облачностью, наши радары показывают наличие равнины за холмистой местностью, и мы направляемся в ту сторону, чтобы совершить мягкую посадку.
Предварительные работы, проведённые до начала нашего путешествия, показали, что атмосфера этой планеты, хотя и отличается от нашей собственной, может поддерживать жизнь и, похоже, содержит достаточное количество кислорода, чтобы сохранять нас живыми без ущерба для обмена веществ.
Открыв люки космического корабля и ступив на землю, мы сразу же обнаруживаем подтверждение результатов некоторых из многочисленных тестов, которые были проведены до нашего отлёта. Первое, что мы замечаем, — это то, что видимость очень ограничена. Мы можем видеть достаточно отчетливо только на расстоянии около 50 метров; объекты, расположенные дальше, уже видны нечётко.
Плотная облачность словно лишает ландшафт всех красок, объекты в нём видны как будто в сумерках. Мы различаем очертания растительности, не слишком отличающейся от той, что встречается в тропических лесах на нашей планете. Когда наши глаза привыкают к тусклому освещению, очертания становятся более чёткими, и мы видим их, словно на недоэкспонированной чёрно-белой фотографии, в оттенках серого цвета. То тут, то там мы различаем нечто похожее на гигантские папоротники и множество объектов в форме огромных грибов, хотя большая часть растительности нам незнакома. В отсутствие прямого солнечного света эволюция должна была наделить здешнюю растительную жизнь способом запасания и использования энергии при тех ограниченных возможностях для фотосинтеза, благодаря которому существует наша растительность.
Мы замечаем, что климат здесь тёплый и влажный, словно в теплице. Облачный покров создаёт парниковый эффект, позволяя проникать сквозь него тепловым волнам, но не свету или ультрафиолетовым лучам, которые были отражены его внешними слоями.
На первый взгляд нам кажется, что все химические процессы жизни, которые на Земле зависят от света (например, производство некоторых витаминов, а также фотосинтез), здесь должны зависеть от использования тепловой энергии и, вероятно, протекают посредством иных химических и физических процессов.