Так или иначе, но для истории “бедных братьев во Христе“, оно имело знаковый характер. Не сдерживаемые более духовным авторитетом вождя иоаннитов, Гуго де Пайен с восемью своими сподвижниками предстает перед только что взошедшим не иерусалимский трон Болдуином. Они предлагают молодому королю нечто, доселе неслыханное в христианском мире
– дать согласие на основании совершенно особенного монашеского объединения – братства монахов-воинов. Неизвестно какими аргументами аппелировали рыцари, да только король, совсем неожиданно, не только дает согласие, но и сам, каким-то чудесным образом, становится ярым сторонником этой идеи. Вскоре девятка рыцарей перед лицом патриарха Иерусалимского дает привычные монашеские обеты бедности, послушания и целомудрия, но своей главной целью провозглашает не служение Богу в стенах монастыря (опять же нонсенс), а защиту паломников на пути в Иерусалим и борьбу против неверных с оружием в руках. Братство получает благословение и здание, расположенное на территории бывшего Иерусалимского храма. По месту расположения, новый орден к первоначальному “бедные братья во Христе“ добавляет “и рыцари Иерусалимского храма “ и под этим названием навсегда входят в историю.
“Храм“ по-французски – “temple“, и рыцарей-монахов сразу начинают называть “тамплиерами“, то есть “храмовниками“…
…Следующие девять лет истории нового ордена, окутаны тайной. Имеется утверждение, что за эти годы в состав ордена не было принято ни одного нового члена. И что совершенно удивительно, за девять лет непрерывных и беспощадных сражений – ни один из рыцарей первоначальной “девятки“, не погиб…“
Тексты о тамплиерах просто пестрели восклицательными эпитетами: «невероятный»; «чудесный»; «умопомрачительный»; «таинственный»; «мистический»; «невозможный» – будто читал я не документальные факты, не исторический материалы, а некий фантастический роман или сказку для взрослых. Любой эпизод из летописи храмовников, как правило, представлялся автором не иначе, как нереальным и сверхъестественным. Пытаясь раскрыть тайну того или иного событие, доктора исторических наук непременно упирались в стену необъяснимого и списывали свершившееся на счастливый случай или удачное стечение обстоятельств.
Погружаясь все глубже и глубже в недра Интернет сайтов, посвященных рыцарям Храма, я не переставал ловить себя на мысли, что все только что прочитанное, мне уж давно было известно. Ну, разве что, несколько подзабылось. Более того. Периодически в моей голове яркими красками вдруг вспыхивали картины той таинственной и мрачной эпохи. Правда, были они случайны и сумбурны. Потому и не позволяли составить общей картины; выстроить доселе дремавшую в моём сознании область дальней памяти в единую хронологическую последовательность…
Та одержимость, с которой я ворошил бескрайнее море все новой и новой информации, подстёгивала меня к новым и новым открытиям. Она же помогла мне забыть о возможных опасностях, таившихся в моем новом жилище. Потому, забыв о какой-либо осторожности, вечером того же дня, я помчался домой и смело вошел в квартиру под номером 13, по улице Вокзальной.
Все здесь было, как будто бы, по-прежнему. Будто бы я лишь нынешним утром покинул данное жилище. А ведь, если честно признаться самому себе, то я сильно переживал. Боялся, что застану квартиру в чрезвычайно плачевном состоянии, полной хаоса и разрухи. К счастью, реальность оказалась менее жестокой в сравнении с моей, как лавина нарастающей фантазией…
Я так же вовсе не вижу смысла скрывать и тот факт, что от этого вечера, я, прежде всего, ожидал встречи с Мартой. Нынче мне уже было, что ей сказать и чем её порадовать. На скорую руку я прибрался, приготовил бутылку шампанского и пару фужеров. И даже купил по пути букет цветов, пусть ей нынче будет хоть немного приятно.
Пропустив для храбрости пару рюмашек, к двенадцати часам я зажег свечи.
А впрочем. Забегая чуть вперёд, могу сразу сказать о том, что мои нынешние и самые оптимистичные волнительные ожидания, абсолютно не оправдались.
Ни к двенадцати, ни к часу и даже не к двум часа ночи, когда уж догорел последний свечной фитилёк, в моей квартире так никто не появился. Я по-прежнему оставался в ней один. За стеной у соседей, как и у меня, зависла мертвецкая тишина. Ни звука, ни стука, ни шороха и уж тем более, никаких переборов гармошки. Впервые мне стало жутко не от присутствия в комнате привидений (с этим я вроде, как успел уже смириться), а от гробовой тишины, пугающей меня своей неизвестностью и непредсказуемостью.