— Ты имеешь в виду уничтожить расу вампиров, — уточнила я.
— Именно.
Тэкери сделал глубокий порез, и я ахнула, подавив крик. Лезвие глубже вонзилось в мою кожу и мышцы. Слезы хлынули из глаз, и я не могла их остановить. Однако я не закричала, даже когда Тэкери поднял кусок моей плоти размером с большой палец, сочащийся кровью и дрожащий, как желе, покрытое кожей.
Мне удалось повернуть голову, и меня вырвало на его ботинки.
Вот тебе твой коктейль.
Вот тебе кубики льда.
Вот тебе крики.
Иногда ощущение движения возвращалось. Или оно было всегда, а я просто не замечала. Тэкери больше не разговаривал со мной. Подросток появлялся несколько раз. У меня редко хватало сил выдавить пару ругательств. Я пыталась не показывать, что Тэкери начинает ломать мой разум.
Похоже, ему больше всего нравились скальпели. Я старалась по возможности не обращать на это внимания, но Тэкери знал анатомию и какие нервы и сухожилия нужно разрезать. Я постоянно исцелялась, мое тело пульсировало и чесалось. И я не могла это остановить. Просто нужно было потерпеть еще немного. Тэкери наверняка приближался к своему исследовательскому пределу. Смерть скоро придет за мной.
Верно?
Мы снова двигались. Я слушала, как мой мучитель шаркает вокруг меня, мои веки были слишком тяжелыми. Все болело, даже мои внутренности ныли. Мои почки пульсировали, и я подумала, не сдвинулся ли катетер. Мое горло саднило от крика, внутренняя сторона щек все еще кровоточила от того, что я их сильно прокусила.
Пожалуйста, Боже, если ты слышишь, пусть он положит этому конец.
Но Бог не слышал.
— У меня остался последний эксперимент, мисс Стоун, и тогда мы закончим. — Голос Тэкери звучал как наждачная бумага в моей голове, скрипучий и болезненный. — Я видел, как исцеляется ваша разорванная плоть и мышцы, и знаю из ваших собственных слов, что сломанные кости срослись в течение дня после их перелома. Я просто не могу выделить физический процесс, который вызывает это.
— Магия, — прохрипела я единственное слово.
— Нет, я найду ответ. Я просто недостаточно старался с вами.
Ты перестарался, спасибо. Хватит с первого свидания.
— Ответ здесь, в том, как ваше тело восстанавливается после ран. Он должен быть здесь. Мы проверили так много информации, но мне интересно, как далеко простирается ваша способность к регенерации.
Я с трудом открыла глаза и поискала его взглядом. Он стоял слева от меня, держа что-то в руке. Я уставилась на него, не совсем понимая, что это за предмет. Выражение лица Тэкери было задумчивым, нейтральным. И это ужаснуло меня. Из моего поврежденного горла вырвался пронзительный визг. Еще до того, как он включил объект и схватил мою левую руку, я поняла, для чего нужен беспроводной разделочный нож.
«… не исцеляется …
…не отрастает…
…не понимаю…
…нет, не может быть магия…
…черт бы побрал…
…так жаль, Энн…»
Этот проклятый голос сулил мне непрекращающуюся агонию, и я пыталась от него абстрагироваться и не отвлекаться на посторонние мысли. Игнорировать разглагольствования Тэкери. Он был зол. И я этому радовалась. Мы завершили его последний эксперимент. Пришло время ему выполнить свою часть сделки и убить меня.
Пожалуйста, просто убей меня.
«…пока не могу этого сделать…»
Нет, нет, нет, ты обещал.
«…пока не могу тебя убить…»
Сукин сын! Я хотела проснуться и напасть на него. Выколоть ему глаза скальпелем. Отрезать от него несколько кусочков тем электрическим ножом. Отплатить ему за то, что он сделал со мной. За то, что забрал назад свое обещание. Я просто не могла пошевелиться. Я не хотела терять сознание, не сейчас. Мне больно и станет еще больнее, когда проснусь.
Что это был за шум? Мобильный телефон?
«…убираемся отсюда!»
Мир вокруг меня содрогнулся. Качнулся. Покатился.
Я рванулась из своих оков, когда все перевернулось с ног на голову.
Глава 23
Я села и закричала так, что могла разбудить мертвых. Или тех, кого считают мертвыми. Мое тело было словно в огне, горела каждая мышца, каждый дюйм кожи, который терся о ткань. Каждый крик стал пыткой для моего горла и оставлял вкус крови и желчи на языке.
Но либо я оглохла, либо крик звучал только у меня в голове, потому что из моего горла вырывались только тихие писки. Я взяла себя в руки и поняла, что сижу в полутемной комнате, а единственное окно прикрыто газетой, мешая понять день сейчас или ночь. Никакой мебели. Просто груда одеял, на которой я сидела.