Вайят настолько пьян, что потребовалось бы всего несколько четко сформулированных вопросов, чтобы я разузнала у него все, что захочу. Но не уверена, что он пьян в стельку. И если начну его расспрашивать, то завтра он протрезвеет и разозлится, потому что всегда все помнит. Нет, безопаснее оставить все, как есть. Особенно после того, как он так сильно издевался надо мной в последний месяц.
Вайят пристально посмотрел на меня, хотя взгляд показался немного расфокусированным… Нет, слишком сосредоточенным.
— Так зачем ты перенес сюда свою вечеринку? — спросила я.
— В моей квартире никого нет.
— Да, так случается, когда ты покидаешь ее и, спотыкаясь, идешь через весь город домой к кому-то другому.
— Я не хотел быть один.
Ладно, эта годовщина определенно на личную тему. Знаю, что Триады появились примерно десять лет назад. Может ли Вайят праздновать это? Если да, то почему он такой пьяный? Он должен гордиться тем, чего достиг, а не отравлять свою печень, как будто ему стыдно находиться в одной комнате с самим собой.
От его взгляда мне стало не по себе.
— Хочешь сэндвич с болонской колбасой? — спросила я.
— С горчицей?
Я протянула ему свой недоеденный сэндвич, затем встала, чтобы принести бутылку воды и две таблетки аспирина. Вероятно, Вайят заслуживает завтрашнего адского похмелья за то, как жестоко обращался со мной в последнее время, но не могу позволить ему страдать.
Я с усмешкой наблюдала, как он запил аспирин большим глотком виски. Я снова села и переключала каналы, пока Трумэн ел. Сейчас хотелось только лечь спать, но я привыкла бодрствовать по ночам — это было проклятием охотника, чья добыча в основном выходила с наступлением темноты.
Вайят отставил пустую тарелку и бутылку из-под виски на кофейный столик и несколько минут пил воду. Я переключилась на какой-то исторический фильм, в котором ковбой изо всех сил пытался расстегнуть множество пуговиц и лент на маскарадном костюме своей возлюбленной. Он наконец снял эту вычурную штуковину и прикасается к женской коже. Сцена поменялась, и на экране они проснулись утром в объятиях друг друга в постели.
— Знаешь, что я ненавижу в кабельном телевидении? — фыркнула я. — Они вырезали все хорошие моменты. Особенно интимные сцены.
Вайят неопределенно хмыкнул. — Думал, у тебя уже был секс сегодня вечером.
— Да, но это не значит, что мне не нравится смотреть.
— В любом случае, этот фильм отстой.
Я пожала плечами и снова начала переключать каналы.
— Ты хочешь, чтобы я ушел? — спросил Вайят.
— Разве я так сказала?
— Нет.
— Итак? — Трумэн не отозвался. — Если ты уйдешь сейчас в таком состоянии, тебя, вероятно, собьет машина, или ты окажешься на пути голодного гоблина. Я не стану нести ответственность за твою смерть, Трумэн.
— Мы все ответственны за чью-то смерть, — произнес он так тихо, что я это почти пропустила. В каждом его слове звучала скорбь. Он уставился на этикетку на бутылке воды, словно на ней написано что-то важное.
Трудно промолчать, и я изо всех сил сдерживала желание спросить, за чью смерть он несет ответственность. Но так я буду подвергать сомнению его приказы, язвить на него, когда он не слушает, провоцировать его на приступы гнева и даже идти против его желаний. Но я просто не могу преодолеть эту последнюю черту, этот невидимый барьер личной информации, который разделяет наши позиции охотника и куратора.
— Боже, я устал, — говорит он. Три слова, которые относятся не только к физическому истощению. Он устал от жизни в целом, и мне стало грустно. Он выглядит разбитым, готовым лежать на земле, даже если его растопчут. Вайят — наш куратор. Он наш босс, ответственный парень, у которого есть ответы на все вопросы. Он всегда на высоте. И не должен быть таким.
Эш знала бы, что делать и сказать.
Я покосилась на дверь, надеясь, что подруга внезапно появится. Но не тут-то было.
Я подвинулась на середину дивана, прекрасно понимая, что не умею утешать. Я могу выразить жалость, которую большинство людей ненавидит. Если сделаю все неправильно, Вайят чертовски разозлится, и не знаю, как он отреагирует, будучи таким пьяным.
Он согнулся, поджав под себя левую ногу, и из-за этого почти уткнулся коленом в меня. Я слегка сжала его ногу чуть выше коленной чашечки. Когда подняла глаза, чтобы дружелюбно улыбнуться, встретила его пристальный взгляд. В его глазах горело что-то такое, от чего у меня перехватило дыхание и дрогнуло сердце. Я даже не могу сказать, какие эмоции испытывала.