– Ты решил, что это именно библиотека? – недоверчиво спросил Пурс.
– Конечно. И более того: саму библиотеку и бесчисленные тома наверняка создали соплеменники Твила. Я полистал некоторые книги и среди листов, заполненных волнистыми линиями, обнаружил иллюстрации, на которых легко узнавались изображения страусоподобных существ. И еще: мне почему-то показалось, что мир Твила пришел в упадок из-за этих трехглазых чертенят. Вспомните, как Землей хотели овладеть крысы, и это им наверняка удалось бы, если бы не нашелся отважный крысолов Гамеля со своей дудочкой.
– Это все сказки, – отмахнулся Гаррисон.
– Видишь ли, людям просто легче жить, думая, что сказки и легенды – просто пустые враки, – серьезно проговорил Дик. – Может быть, мы сможем что-то узнать о предках Твила из тех книг, которые он разрешил мне взять с собой. Вот уж поломают головы наши лингвисты! Я попросил Твила прочесть пару строк, и он с выражением прочирикал их: судя по ритму, это были стихи.
– Само собой! – ехидно согласился Гаррисон. – Теперь выяснилось, что страусы, значит, не только поют и танцуют, но еще и пишут стихи. Удивительно творческий народ!
– Лерой тоже сомневался в моих словах, принимая их за бред, а теперь... Надо было бы вместо него полететь со мной тебе, командир. Это здорово поубавило бы твой скепсис.
– Ладно, пусть не верит, – тихо сказал Жак. – Но ты, Дик, не переживай из-за меня: несмотря ни на что, я счастлив, что увидел все это.
Джарвис вздохнул и внимательно посмотрел на биолога: его вид ничуть не напоминал счастливого человека. Затем он снова принялся рассказывать:
– После того, как мы обошли весь зал, Твил перевел свет фонарика на одну из стен – выше ряда стеллажей. Оказалось, что там висит огромная картина. Ее сюжет остался для меня тайной, поскольку в свете фонарика я смог рассмотреть лишь отдельные фрагменты. Во всяком случае, там было изображено много соплеменников Твила, весьма дружелюбно настроенных друг к другу. Не война, одним словом. Картина на другой стене изображала какой-то производственный процесс: несколько страусов вроде бы обслуживали машину, похожую на турбогенератор. Картина над дверью сохранилась довольно плохо: слой краски во многих местах осыпался. Однако я разобрал там изображения удививших меня небоскребов – а именно, перевернутую пирамиду и «доску». Очень может быть, что все картины символизировали что-нибудь, например, единение народов, развитие техники и архитектуры. Не берусь судить. Но вот четвертая картина невероятно удивила нас. Мы смогли рассмотреть ее довольно хорошо, поскольку она висела напротив входа, хотя и в глубине зала. Сначала в свете фонарика мелькнула фигура, похожая на человека, и я сразу же отправился к выходу, чтобы как можно шире распахнуть створки огромных ворот. Лерой и Твил поняли мою мысль и помогли убрать песчаные отвалы с площадки перед дверью. И вот тогда мы смогли увидеть все изображение целиком!
– Вы увидели на Марсе изображение человека! Бред какой-то, – Гаррисон даже не пытался скрыть свое недоверие.
– На этот раз у меня есть свидетель, – стоял на своем Джарвис. – Надеюсь, мнению живого человека можно верить!
– Ты хотел сказать – полуживого, – проворчал капитан. – Ну, рассказывай же!
Джарвис подчинился.
– На переднем плане картины был изображен страусоподобный марсианин, весьма напоминавший Твила. Он сидел на земле, низко свесив голову. Руки-крылья, опираясь костлявыми кистями о грунт, с явным напряжением поддерживали изможденное тело. Напротив него стоял на коленях человек, протягивая ему горшок, над которым вился не то пар, не то дым. По-видимому, он предлагал страусу питье или еду, а может быть, горшок изображал курильницу. Твил запрыгал возле картины и, выкрикивая: «Тик! Тик!», принялся показывать на коленопреклоненного: он тоже увидел сходство. А Лерой, внимательно рассмотрев фигуру на переднем плане, сказал, что она определенно напоминает бога Тота.
– Да, это египетский бог Тот, которого всегда изображают с головой ибиса, – подтвердил Лерой.