Навстречу ему шагнул добродушно улыбающийся высокий мужчина с лицом, загорелым до черноты.
— Хэлло, незнакомец. Моя фамилия Дoмарк. Я — мэр этого города. Кажется, вы здесь новичок?
Дэвидсон утвердительно кивнул.
— Я только что с Дариака Ш. Хочу здесь попытать счастья.
— Дoбрo пожаловать, дружище, — голоc Домарка звучал очень приятно. — Жаль, что вы опоздали на наше маленькое утреннее шоу.
— Да, — в cамом Деле, жаль, — выдавил из себя Дэвидсон. — А что, у вас тут много хлопот с ведьмами и колдунами?
Лицо Домарка помрачнело: — Да, всякое бывает. Случается, кто-то выкидывает разные там штучки. Но мы таких быстро отправляем к их праотцам на небо. Разная нечисть нам тут не нужна, приятель.
— Вас можно понять…
— Вог недавно один парень с Леи аргона VII рабогал у нас пчеловодом. Парень хороший во всех отношениях — молодой, с головой на плечах. Все поглядывал на мою дочь. Нам всем oн нравился. Никто не мог про него подумать, что он… хмм… неправильный человек.
— Колдун?
— Ну да, конечно. Целый улей пчел накинулся на него и принялся жалить. А он — что ты думаешь? Так весело посмотрел на них, и тут из пальцев его рук появился самый настоящий огонь! — Домарк тряхнул головой, увлеченный воспрминаниями. — Всех пчел сжег дотла… Даже не сопротивлялся, когда мы его вздернули на суку.
— Вздернули? Почему не сожгли?
— Этих ребят, имеющих дело с огнем, бесполезно жечь. Мы их сразу же вешаем.
ОДИН ИЗ ЛЮДЕЙ КЕЧНИ, ВОЗМОЖНО, — подумал Дэвидсон. — ПИРОТИК, ТРЕНИРОВАВШИЙ ЗДЕСЬ СВОИ СИЛЫ. ДОЛГО НЕ ПРОДЕРЖАЛСЯ.
Секунду он жевал свою нижнюю губу:
— Где здесь можно остановиться? Снять комнату или что-нибудь в этом роде?
Комната нашлась в доме семьи Райахарт, на маленькой ферме в десяти минутах ходьбы от центра деревни, где было вывешено объявление о найме рабочей силы на летний сезон.
Он вселился к Райнхартам в тот же вечер, распаковал свой объемистый чемодан и повесил скромные пожитки в шкафу. Затем спустился вниз к хозяевам.
Семья состояла из пятя человек. Сам Райняарт был лысеющны мужчиной пятидесяти шш около того лет, с добродушным лицом, вскрытым густым загаром, который приобретается в течение длительных лег работы под открытым небом. Его жена, женщина внушительных размеров, носила старомодный передник. Она имела сочный мужской баритон и излучала простоту и гостенрнимство деревенского дома. Это был образец семьи, какого давно уже не существовало на столь искушенной планете, как Земля. У них было трое детей. Джани — длинноногая, строй кая девица лет семнадцати; Бо — хмурый, мускулистый восемнадцатилетний юноша; и Бастер — коротышка одиннадцати лет от роду. Счастливое семейство, подумал Дэвидсон.
Он вышел из комнаты — с трудом заставив себя открыть и закрыть дверь рукой — и начал спускаться по лестнице. На четвертой ступеньке Дэвидсон поскользнулся и, чтобы сoхранить равновесие, ему пришлось применить свои силы. Стоя, он так и проехался по лестнице вопреки законам гравитации. Когда до Дэвидсона дошло, что он натворил, на лбу у него выступила испарина.
НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Никто ничего не видел.
Сколько еще раз он так ошибется?
Минуту-другую Дэвидсон подождал, пока кровь отхлынет от щек, станет нормальным дыхание, и лишь затем вошел в комнату хозяев. Все Райнхарты были в сборе.
Джани бросила на него равнодушный взгляд и сказала, обращаясь ко всем присутствующим:
— Ужин готов.
Дэвидсон уселся. Райнхарт, как глава семьи, прочитал короткую молитву за здравие, замолвив слово и за Дэвидсона, как за нового работника в их семье. Затем в дверях появилась Джани с подносом в руках, на котором была, большая чашка дымящегося супа.
— Цаяьшш оближете, — пообещала она.
Райнхарты подвинулись, чтобы дать ей возможность поставить поднос на стол. Он уже коснулся стола, когда случилось Этo. Дэвидсон видел все с самого начала и от сознания своего бессилия до крове прикусил нижнюю губу. Чашка начала скользить к краю подноса. Он смотрел, и все ему виделось словно в замедленной съемке.
Шипящие капли скатывались с края подноса и невыносимо медленно капали на его правую обнаженную. Джани высвободила поднос из рук и тут же поднесла их ко рту:
— О боже, Ри, я этого не хотела! Сильно больно?
— Ничего, как-нибудь переживу. Не бери в голову.
Он промокнул остатки супа на столе салфеткой Боль понемногу начала утихать. КЕЧНИ, КЕЧНИ, ОТПРАВИЛ ТЫ МЕНЯ НЕ НА КАКОЙ-НИБУДЬ ПИКНИК! Райнхарт-старший дал ему работу в поле.
Основной сельхозкультурой на Мондарране IV были так называемые длинные бобы, стручки которых местные обитатели поглощали в неумеренных количествах.
Их мололи, как пшеницу, хотя это было и не единственное применение. Под жарким солнцем Мондаррана урожай созревал три раза в год.
Райнхарты владели маленькой фермой размером около десяти акров на склоне холма близ небольшого мутного озерка. Подходило время второго урожая, а это означало, что не за горами работа по сбору стручков с низкорослого кустарника.
— Нагибаешься и дергаешь вот так, — терпеливо объяснял Райнхарт Дэвидсону. — Затем оборачиваешься назад и кладешь стручки в корзину.
Райнхарт укрепил корзину за плечами Дэвидсона, надел собственную сбрую, и они вместе приступили к работе. День выдался особенно жарким. На этой чертовой планете вечно царит полдень. Дэвидсон со злостью сплюнул на землю.
Сизокрылые мухи назойливо вились около низких кустов с бобами. Дэвидсон изо всех сил старался поспевать за Райнхартом, но уже на следующей грядке отставал от него на добрых десять футов.
Работа была тяжелой. Дэвидсон чувствовал, как руки его немеют, покрываясь потом. От соприкосновения с грубой шелухой плода раздражалась кожа рук, спину ломило от тяжести корзины и от постоянных наклонов. Вниз, вверх, вниз… и так до бесконечности.
До боли сжав челюсти, Дэвидсон с трудом заставил себя идти дальше. Соленые ручьи пота стекали с лица за ворот рубахи. Одежда намокла от пота. Вот и конец грядки! Разогнув спину, Дэвидсон увидел, что Райнхарт стоит рядом, упираясь руками в бока, как ни в чем не бывало. На его лице не было даже намека на усталость.
Он широко улыбнулся.
— Ну, как работенка, Ри? Тяжеловата?
Не в состоянии что-либо ответить, Дэвидсон лишь кивнул головой.
— Не огорчайся. Через пару недель втянешься. Все городские ребята сначала вот так помирают, а потом — ничего…
Дэвидсон обтер рукой лоб.
— Никогда бы не подумал, что собирать бобы так тяжело.
— Работа в самом деле нелегкая, я этого ие отрицаю, — сказал Райнхарт, ободряюще похлопав Дэвндсоиа по спине. — Ноты скоро привыкнешь. Пойдем домой, угощу тебя пивом.
Назавтра пришлось приступать к работе с самого утра. Этот день тоже обещал быть жарким.
В поле вышла вся семья — двое старших Райнхартов, Джани, Бо и Бастер. За плечами каждого болталась корзина для сбора стручков с бобами.
— Начнем с восточного крыла, — сказал Райнхарт, и без лишних слов все последовали за ним.
Каждый встал на свою грядку. Слева от Дэвидсона оказалась Джани, а справа стоял Бо. Впереди уже была видна спина Дирка Райнхарта — двуногая сборочная машина, а не человек. Секунду-другую Дэвидсон любовался eго ловкими движениями, затем, спохватившись, заметил, что Джани и Бо уже на несколько шагов впереди. Вздохнув, он принялся за работу.
Утреннее солнце постепенно взбиралось вверх по небоcклону, и хотя оно еще не достигло зенита, Дэвидсон начал нотеть уже после нескольких метров гряды. Он на мгновение остановился, чтобы утереть пот рукавом рубахи, и тут услышал легкий, презрительный смешок где-то рядом с собой.
Гуcтo покраснев, он глянул вверх и увидел Джани. Она стояла над ним в той же позе, в которой вчера стоял ее отец, и именно это особенно задело Дэвидсона. Не сказав ни слова, он вновь наклонился к грядке.
Мышцы правого плеча начали надсадно ныть. Он знал, что это было результатом бесконечных движений руки снизу вверх и назад, чего ему никогда не приходилось делать. Насмешливые слова Кечни вновь долетели до пего.