Что меня сейчас беспокоит? Да, в обгцем-то ничего... Это была инициатива матери, чтобы обратиться к вам. Как я сам к этому отношусь? Мне всё равно... Вы говорите, что, возможно, сможете помочь мне справиться с проблемами, если я сам этого захочу? Избавиться от того, что меня тревожит, беспокоит, что мне неприятно? Не знаю, не знаю... Я хотел бы вам верить. Но я не знаю, могу ли я вам доверять... Вера и доверие — это разные вещи, понимаете? Если бы я мог получить какое-то доказательство, что вы меня не обманываете, что вы действительно можете мне помочь... Ну хорошо, я скажу вам.
Страх! Вот что меня беспокоит. Страх! Я боюсь. Если вы сумеете избавить меня от страха, это будет доказательством вашего могущества. Тогда я поверю, что вы и в самом деле сможете мне помочь. Ведь это возможно? Есть же какие-то таблетки, уколы против страха? Я перепробовал все транквилизаторы, которые смог достать. Реланиум, гидазепам, сонован, адаптол... Первое время они помогали, самое большее два-три раза, но потом страх возвращался. Может, у вас есть какие-то более мощные препараты?
Вы говорите, что можно подавить страх на время, но чтобы избавиться от него, надо знать его причину? Подавите мой страх хотя бы на неделю, этого будет достаточно. За неделю всё решится. Через неделю всё будет ясно. Либо да, либо нет. Если я сумею сделать... то, что должен сделать, то никакие таблетки мне будут не нужны. И не только мне. А если не успею... Если не успею — значит, они победили. Тогда таблетки мне тоже вряд ли понадобятся. А впрочем, может, тогда они запрут меня именно сюда, в эту больницу. И у вас будет возможность пичкать меня таблетками и уколами до самой смерти...
Кто — они? Неважно. Вы сказали, что поможете мне, если я этого захочу. Я хочу, чтобы вы избавили меня от страха. Страх парализует. Вы знаете математическую формулу страха? Я вывел её. Вывел формулу страха. Долгими бессонными ночами, когда ужас сочится из всех щелей, когда душа превращается в лёд, когда ты бросаешь всё, и бежишь, бежишь, куда глаза глядят - из дома, из города, из мира, лишь бы подальше от страха — вот когда приходит знание таких формул. Это универсальное знание, потому что математика — это универсальная наука. Всё на свете можно описать на языке математики. Страх, удовольствие, радость, счастье, горе, смерть, рождение, жизнь - всё можно выразить в формулах, в математических выражениях. Впрочем, это вам вряд ли интересно... Это у вас чей портрет висит? Фрейд? Странно, я совсем по-другому представлял себе Фрейда. Я думал, он такой здоровенный мужчина, чёрный, бородатый, лохматый, а он — лысый старик. Старики приносят несчастье. Все беды на свете от стариков. Какая беда от Фрейда? А вы не знаете? Или притворяетесь, что не знаете? Фрейд разрушил мир. Он разрушил старую добрую викторианскую цивилизацию — целомудренную, чопорную, упорядоченную. И что он дал взамен? Взрыв, переворот, революции, разруху! Хаос!
Когда я впервые понял, что могу описать математически любое событие, знаете, что именно я захотел описать первым? Смерть! Почему? Потому что смерть — самое интересное, что есть на свете, это альфа и омега, начало и конец всего. В ней, в смерти, сосредоточено всё, абсолютно всё, а
жизнь — лишь жалкое отражение смерти. Жизнь всегда конечна, тогда как смерть — бесконечна. Бесконечность — это вершина бытия. Понять бесконечность — означает понять математику, а понять математику невозможно. Если взять для примера вашего Фрейда, то сознание — это величина конечная, а подсознание — бесконечно. Но на эту тему можно рассуждать очень долго...
Что я собираюсь делать дальше? Я не хочу об этом говорить. У меня есть четкий план действий, поверьте мне. Я нормальный человек, а не псих. Я получаю информацию об их действиях и строю собственные планы. Кого — их? Это неважно. Важно то, что я об этом знаю. Как я получаю информацию? Это тоже не важно! Голоса?.. Что вы имеете в виду? Н-нет... Не знаю, что вы хотели этим сказать, но я не слышу никаких голосов. Понимаете, никаких! Нет! Нет! Я не хочу об этом говорить! Хорошо, не будем... Ладно, давайте вернемся к насущным проблемам. Честно говоря, я очень устал. Я не спал трое суток. Больше всего я хочу спокойно выспаться. Но я не могу спать. Мне не дает уснуть страх. Только лягу - сразу вскакиваю. Может, у вас есть какое-то лекарство от страха? Чтобы поспать хотя бы пару часов?.. Вот это? Эта пилюлька? И что же, я смогу от неё уснуть? Сомневаюсь, сомневаюсь... Ну что же, давайте! Посмотрим, какой вы волшебник...
Спокойной ночи. Хотя сейчас вообще-то день. Ну, тогда спокойного дня...»
Людмила Александровна, мать Дениса:
«Это так ужасно! Я давно замечала, что с Денисом происходит что-то ненормальное. Вы знаете, в детстве он был таким славным ребёнком! Такой маленький серьезный человечек. Он почти не плакал. Всегда такой молчаливый, сосредоточенный. Денис очень опережал в развитии сверстников. Читать научился в три года. Других детей читать палкой не заставишь, а Дениса невозможно было от книжки оторвать. В пять лет он уже читал Рэя Брэдбери и Стивенсона. Ещё до школы перечитал все книги в доме, я носила ему книжки из школьной библиотеки. Считать он тоже стал рано, я сейчас и не помню, когда. Цифры - это вообще его стихия. Он во втором классе решал алгебраические уравнения, я дала ему учебник для седьмого класса, так он там все задачки перещелкал как орехи. Отец научил его в шахматы играть. Денис легко обыгрывал любого школьника, но играть с другими почему-то не любил. Он предпочитал играть сам с собой. Сядет над доской, и думает часами, сопит как ёжик, потом сделает удачный ход и радуется, и смеётся, как будто не с собой играет... Вообще, сейчас я вспоминаю, что уже тогда в его поведении было что-то ненормальное. Он всегда был ужасно одиноким. Почему-то у меня перед глазами стоит картина, которую я как-то раз увидела в детском саду. Денису было года четыре, или около того. Я пришла забирать его; дети гуляли во дворе, стояла прекрасная погода, все дети бегали, резвились, играли друг с другом, только Денис как неприкаянный — в беседке, в самом дальнем углу, сидит, сжавшись в комочек, и смотрит куда-то в пустоту. И глаза такие... страшные! Как будто он где-то в другом измерении. Взгляд отстраненный, пустой. Я испугалась, схватила его, стала трясти... А он молчит. Смотрит на меня и молчит! Я пыталась расспросить его, узнать, что с ним, но он так и не сказал. Он вообще с самого раннего детства очень скрытный, упрямый. Если что-то вбил себе в голову — всё, считай, пропало. Не переубедишь его ни за что!..
В школу я отдала его на год раньше, и сразу во второй класс. Я сама учительница, так что не вижу в этом ничего страшного. Какой смысл ему сидеть с первоклашками, если мальчик всё это давно знает? Денис свободно читал, писал, умел считать, даже таблицу умножения знал. А во втором классе ему было интересно. Там было много предметов, которые мы с ним не проходили — природоведение, например. Было ли ему трудно найти контакт с ребятами? Нет, не думаю. Денис нормально адаптировался. Он с первого дня был отличником, и вовсе не потому, что я в школе работала. Наоборот, я всем его учителям говорила: «Никаких поблажек Денису, как ко всем относитесь — так и к нему!» Да Денис и не нуждался в каких-то снисхождениях. Были ли у него друзья в школе? Знаете, я сейчас и не вспомню... Кажется, приходили пару раз какие-то мальчики из класса, когда Денис болел... Да он и сам не особенно тянулся к ребятам. Денис ведь был выше их в смысле развития, интеллекта. Думаю, ему было с ними неинтересно. Случались ли у него конфликты в школе? Нет, не припомню... А впрочем, постойте! Был один эпизод, не знаю, нужен он вам или нет. Денис тогда был в пятом классе. На перемене в учительскую прибежала его классная руководительница и крикнула, что Денис выпрыгнул из окна. Я бросилась во двор. Денис лежал на клумбе, у него была сломана нога. Он пытался подняться, но не мог. Ему просто повезло: он прыгнул с третьего этажа, но упал не на асфальт, а на клумбу. И знаете, что меня поразило больше всего? Когда я попыталась взять его на руки, он оттолкнул меня и сказал: «Как жалко, что я не умер!» В устах девятилетнего мальчика это было так неестественно, так грубо, так отталкивающе, что я не удержалась и ударила его по лицу. Кажется, я при этом крикнула: «Заткнись!» «Замолчи!» или что-то в этом роде. А он... Он засмеялся. Он смеялся мне в лицо! Он был бледным как мел, наверно, ему было очень больно, но он смеялся. Этот смех я слышу до сих пор... Потом мне рассказали, что у них произошла ссора в классе. Кто-то из ребят посмеялся над Денисом, стал дразнить его. Обычная ссора, ничего сверхъестественного. Такие ссоры в школе каждый день десятками случаются. Но чтобы дети из-за этого выпрыгивали из окна!..