Кам согрел бубен у костра и начал отстукивать ритм. Ритм был новым и не знакомым мне.
Раз-раздватри, раз-раздватри, раз-два, раз-два, раз-два-три. Я запомнил ритм. Темп нарастал. Кам сделал мне знак подняться. И включаться в процесс.
Мы танцевали у костра и мир вокруг нас начал меняться. Как от сильной жары, дрожал воздух. Очертания деревьев расплывались и теряли реальность. Костер вдруг расширился и стал напоминать огромный огненный цветок.
Над нами в небе замерцали огоньки. Те самые Огоньки-Духи… "Не сбивайся с ритма, Няанга!" — крикнул Кам.
Я чуть позже сообразил, что звука его голоса слышно не было. И крикнул он, не открывая рта. "Так вот он, вопль без звука* ни к селу, ни к городу, вспомнил я. Я держал ритм, заданный Камом.
И вдруг возникло странное ощущение. Я, Кам, Огонь, Туур вдруг отделились от всего остального мира и устремились вверх. Или вниз. Или в сторону. Понятие направления исчезло.
Мы все с невероятной скоростью неслись сквозь пространство и время, и даже, кажется, вращались.
И вдруг некая незримая преграда между нами и Огоньками-Духами пропала. Два огонька немедленно оказались возле меня.
Только теперь это были уже не совсем огоньки.
Две женщины в одежде из пламени. Очень крупные, намного выше меня ростом, раскосые глаза, абсолютно черные, без белков. Черные волосы скручены в тугие косы, скуластые лица, очень полные губы. Вообще у них нереально большие рты, но это смотрелось как-то очень органично и даже красиво. Мы обнялись, их руки на моих плечах, мои из-за разницы в росте на талиях, и встали этаким треугольником.
Их рост изменился. Теперь мы все трое были одного роста.
Мы все трое соприкасались висками, сцепленные руки на затылках друг друга.
— Наш, наш, ты — наш! Зазвучало у меня в голове. — Наш, наш навсегда!
— Мои, мои, вы мои, мои, только мои навсегда, — шептал я.
Прямо под нашими ногами полыхнуло пламя, все потемнело. Затем, откуда-то из темноты, возникло огромное, во все небо лицо Кама, и с небес раздался громоподобный рёв:
— Няанга, Няанга, очнись!
Медленно-медленно я поднял неимоверно тяжёлые веки.
Костер давно догорел. Кам поднес к моим губам чашку с водой, я едва смог сделать глоток, потом другой, потом в два глотка выпил всю воду. Пробил дикий голод. Аж желудок свело.
— Ешь, ешь, — Кам протянул мне здоровенный кусок вареной оленины, в который я мгновенно вгрызся.
Прожевав мясо, я ощутил, что силы вернулись. Причем больше, чем их было изначально. Я рывком поднялся, но слишком сильно оттолкнулся от земли и взлетел больше, чем на метр в воздух.
— Это избыток Силы, он скоро уйдет. Станешь, как был, ну, немного сильнее. Ну, вот и всё. Теперь ты — Кам. Настоящий, полноценный Кам. Еще научишься кое-каким премудростям, и все. В путь, Яны Кам.
И начался мой Путь Кама. И мои Духи были со мной.
Но, это совсем уже другая история…
Глава четырнадцатая
Сила звука
Я сидел на поваленном дереве и разучивал горловое пение.
— Есть два вида горлового пения, — говорил Кам, — один — для ансамбля песни и пляски малых народов России. Другой — для передачи энергии и информации. Горловым пением можно заряжать предметы, горловым пением можно вливать в человека силы, горловым пением можно забрать энергию, силу у человека или животного. Смотри, Няанга, как это делается.
И тяжёлый тягучий звук поплыл над поляной.
Задрожали деревья, задрожала земля, мне показалось, даже небо немного содрогнулась. Разливающийся, текущий мощный вибрирующий звук ударил по ушам и по мозгам. Меня тряхнуло. Захотелось одновременно плакать и смеяться, вслушиваться в этот звук и закрыть ладонями уши.
— Что это было, Кам? Что за чудовищная магия? Как ты издаешь такой странный звук? Могу ли я когда-нибудь этому научиться?
— Всё по порядку, Няанга, всё по порядку. Во-первых, в горловом пении действительно есть магия: настоящая древняя, может быть, даже более мощная, чем в Тууре или Варгане. Горловое пение — это песни Духов. Положи ребро ладони на пупок, а затем прижми всю ладонь животу. Ты почувствуешь самой серединой ладони некую точку сантиметра три над пупком — вот эта точка и есть центр твоей жизни.
— В китайской рефлексотерапии и цигуне её называют Даньтянь.
— Да хоть Хульмань, какая разница?! Ты учишься, или объясняешь мне, что и как должно быть в этом мире, что и как должно называться? Тренируйся.
Я начал свои тренировки. Горловое пение на выдохе получалось легко, а на вдохе тяжелее. Постепенно стало получаться и на вдохе и на выдохе одинаково сильно. Я понял, что на выдохе я могу накачивать энергией людей предметы или процессы, а на вдохе я могу эту энергию втягивать. И вот тогда у меня становится очень много сил. А явления, процесс и объекты становятся слабее на глазах.