Мы вышли из самолета на заснеженную скалу. Высший тяжело опустился на камень и полузакрыл глаза. По-моему, он сломал ребра и руку. Я почти не пострадал. Только рана на плече от острого края обшивки. Но я с ней быстро справился и начал помогать людям, пока Высший восстанавливал функции своего организма. Ничего страшного. Переломы, легкие ранения. Но вы же знаете, как на низших все медленно заживает! Вскоре Дэн присоединился к моим усилиям, и мы дезинфицировали и перевязали раны сервентам и слуге. Только пилоту уже ничем нельзя было помочь. Даже тело надо было вырезать из кабины автогеном, и мы с Дэном не нашли ничего лучшего, как уничтожить труп.
«Пока останемся здесь, — решил Дэн. — Нас будут искать». В самолете оставалось еще немного горючего, и мы использовали его для того, чтобы согреться и подать сигнал. Не было только продуктов. Мы не рассчитывали на долгий привал. Первые три дня это не очень раздражало. Мы надеялись. Но никто не прилетал. Только на четвертый день мы услышали отдаленный гул самолета. Но было пасмурно, и стоял туман — нас не заметили. Мы с Дэном пытались мысленно найти пассажиров и установить контакт, но тщетно. Наверное, там не было ни Иных, ни Высших. Одни homo naturalis. Возможно, даже не поисковая группа. Просто случайный экипаж. Горючее кончилось, еды не было, пасмурное небо с низкими серыми облаками не оставляло надежды. Мы решили спуститься в долину и выбираться к человеческому жилью. Но не прошло и дня, как мы поняли всю неосуществимость этой затеи. С нашей площадки просто не было спуска. Обрыв с трех сторон на многие десятки метров, а у нас ни веревки, ни материала для ее изготовления. А с другой стороны — гладкая отвесная стена, непреодолимое препятствие и для искусного скалолаза. А среди нас не было даже просто альпинистов. Мы были в ловушке. Оставалось ждать. Возможно, до весны.
Людей мучил голод. Я устал видеть их голодные глаза и осунувшиеся лица. Провел сканирование. Оценил их внутреннее состояние. Скоро у них начнутся необратимые изменения организма, и мы не сможем их спасти. Я Иной, и не чувствовал голода, зато я знал, что происходит в моих клетках, и эта информация меня тревожила. Так я протяну еще несколько дней. Я перевел свой организм на экономичный режим работы. Ну, две недели. Я обменялся мыслями с Высшим. Он уже давно это сделал и еще делился с нами энергией, поддерживая нормальную температуру тел. В его мыслях содержался легкий упрек. На сколько хватит его самого? Месяц, с полным использованием внутренних резервов. А нас, примитивных, обогревать? Тоже, две недели. Но, если мы хотели сохранить людей, у нас не было и пяти дней.
Прошло три дня. Высший подошел к краю обрыва и усмехнулся: «Жаль, что Высшие не умеют летать без помощи техники. Многое умеем, но вот летать…» Он посмотрел на меня, и я все понял. Мы пошли под скальный козырек, где под брезентом от холода дрожали homo passionaris. Дэн сел рядом. «Где Луи?» — спросил он. Да, конечно, Луи наименее ценен. «Пошел за снегом для воды, товаби», — объяснила Энн. Луи вернулся и поставил на землю ведерко со снегом.
«Вы сделаете нам горячей воды, товаби?»
«Конечно, Луи. Дай мне ведерко, отойди немножко. Вот так».
Наверное, он что-то понял. Я увидел ужас в его глазах. Колени его подкосились, и он упал в снег. «Товаби! Нет!» — воскликнул он. Но в следующее мгновение его сердце было остановлено, и он рухнул лицом вперед, без звука. Сервенты вскочили на ноги. «Товаби! — почти закричал Алекс. — Зачем вы его убили?»
«Чтобы вы жили. Сядьте».
Homo passionaris послушались. Я с упреком смотрел на них. Это было сделано только для их спасения. Мы с Дэном еще могли терпеть.
Высший вынул нож, длинный и достаточно острый. Такой не положено иметь homo naturalis. «Возьми, Алекс», — и он протянул его сервенту рукоятью вперед. Тот взял.
«Зачем?»
«Я понимаю, что вы с Энн не привыкли есть сырое мясо, но теперь не время привередничать. Относительно бактерий и паразитов не беспокойтесь. Я все дезинфицировал».
«Никогда!» — сказал Алекс и вскочил на ноги. Энн встала рядом с ним.
«Почему? Ты можешь мне это логически объяснить?»
«Лу был нашим слугой. Он готовил нам обед и убирал в комнатах. И он был замечательным парнем. Мы его любили».