Голова то работала удивительно ясно и быстро, словно мне поставили процессор другого поколения, то вдруг начиналось помутнение сознания, головокружение, и я падал на мокрую весеннюю землю. Еще я понял, что те двое из лагеря вышли искать меня. В минуты ясности сознания я шел им навстречу, в периоды безумия — бежал от них. Причем в первом случае я не понимал своих действий, совершаемых во втором, и наоборот. Голова больше не кружилась, но временами я терял способность соображать, то есть соображал так, как раньше, как вчера. Очень медленно. Зато бегал быстро. И когда ко мне возвращался разум, я долго и занудно возвращал на место непокорное тело.
Утром я обнаружил себя вблизи лагеря. Из землянки выходили продрогшие за ночь люди и подсаживались к костру. И я услышал их мысли. Медленные, как верблюды в пустыне. Кто-нибудь из них начинал мысль, и я все никак не мог дождаться конца. Мне стало смешно. Я улыбнулся. Неужели я тоже раньше думал с такой же скоростью? В остальном это были довольно милые животные. Глупые, но милые.
Один из них посмотрел на меня. Дмитрий. Неужели я когда-то считал его другом?
И я почувствовал агрессию.
— Дима, ты что? — спросил я.
— Ты никогда не называл меня Димой! Ты — Иной. Ты изменился. Ребята, к оружию!
— Я вовсе не собираюсь вас убивать, — сказал я.
Но они не слушали. Дима поднял автомат. Остальные тоже взялись за оружие. И я понял, что они сейчас начнут стрелять.
Я очень не хотел этого делать. Но все же мысленно нашел у Димки в голове нужный сосудик и пережал его. Я очень ясно видел его кровеносную систему и знал, как она работает. Смерть мгновенная и безболезненная. Я не хотел, чтобы он страдал.
Дима упал вперед, прямо в костер, и я перевел взгляд на его соседа. «Севка, — вспомнил я. — Севка, неужели ты будешь стрелять?» И я увидел его сердце. Вот здесь перекрыть. Но меня опередили. Севка уже падал на землю, выронив автомат и схватившись за грудь. К лагерю подходили Женя и Вика. Возле костра упал Ник. Он был последний. Остальные еще не вышли из землянки.
«Зачем Димку убил? — возникла у меня в голове чужая мысль, и я понял, что это мысль Жени. — У него ведь был этот ген. Он мог измениться».
«Я не знал».
Да, если бы я знал, это был бы трудный выбор. Я пока не понимал, кого следует предпочесть в такой ситуации: Иного с активизированным геном или с латентным.
«Ты прав. Конечно, с активизированным, — подумал для меня Женя. — Только ты при этом руководствовался не разумом, а инстинктом самосохранения. Изолировать вас надо во время процесса изменений, как буйных сумасшедших, потому что действовать уже способны, как Иные, а мыслите еще во многом по-человечески, то есть никак не мыслите. Жаль, изоляция не всегда возможна».
«А откуда ты знаешь, что у Димы был латентный ген?»
«Помнишь того мальчика лет шестнадцати, которому я отдавал в лесу якобы деньги? Не деньги, а вашу генетическую информацию. Он тоже Иной. Мой связной. Он приносил мне результаты. А о твоем латентном гене я узнал еще раньше. Мне сообщили сразу, как только расшифровали геном. Образцы твоих клеток у нас были».
Да, у всех арестованных брали генетическую информацию.
«Значит, ты с самого начала за нами шпионил?»
«Не я за вами, а мы за ними. Ты забыл, что ты уже в другом лагере? Да. Мой побег был подстроен. Да, я год прикидывался человеком. И весьма успешно».
«А как же рыжая девица, возлюбленная?»
«Мы умеем не только передавать мысли, но и внушать их. Научишься. Все живы».
«А мои мучители? Артур, Ян, Лев?»
«Конечно. К сожалению, Артура мы потеряли. Могли бы потерять всех. Как ты думаешь, почему Ким смог столько времени стоять перед двумя Иными и прицеливаться?»
«Понятно. Его вынудили выстрелить в землю. А меня просто отпустили. Если бы Иные стали убивать людей, оказавшихся в их поле зрения, одного за другим, нападавшие расстреляли бы всех вслепую».
«Почти так. Только тебя не отпустили, а передали под мою опеку».
«А зачем ты вчера вслух разговаривал с Викой? Можно же мысленно».
«У меня плохо получается», — я услышал эту мысль очень слабо, еле уловил ее, но понял, что это Вика.
«Неполная активизация гена, — ворвался ко мне Женя. — Ничего, научится».
«А остальные? У кого еще латентный ген?»
«Больше ни у кого».
«Значит?»
«Да, мы должны их ликвидировать».
«А как же отмена политики тотального уничтожения?»
«Остров в океане? Это полумера. Все равно мы не уживемся на Земле. Мы занимаем одну экологическую нишу. Если можно обойтись без острова — лучше обойтись, чтобы не создавать себе лишних проблем».
Он протянул руку к трупам, лежавшим на земле. Тела задымились и начали медленно оседать. Процесс разложения, ускоренный в десятки раз. В воздухе повис запах тления.
«Подождите здесь, я только загляну в землянку».
Мы с Викой остались ждать. Все произошло очень быстро. Да, Женя только зашел в землянку. Зашел и вышел. И за его спиной из-под занавеса старой палатки потянулась такая же струйка сладковатого дыма.
«Пойдемте!»
«Женя, ты же их лечил!»
«Странно все-таки на вас смотреть в период изменений, забавно. Впрочем, ты же не Иной. Возможно, вы мыслите иначе».
«Как?» — я не испугался, я заинтересовался, хотя раньше этот вопрос наверняка бы напугал меня.
«Так. Ты — Высший. Гораздо совершеннее любого Иного. Настолько же совершеннее, насколько Иной совершеннее человека. Если ген изменений активизируется до тридцати лет — человек превращается в Иного, после тридцати активизируется другой латентный ген, тот, который делает человека Высшим».
«Но я пока не чувствую, что не такой, как ты».
«Почувствуешь. Это только первая ступенька».
«А как вы поступаете с Высшими?»
Мне показалось, что Женя рассмеялся.
«Это не мы поступаем с Высшими, это они с нами поступают. Скоро начнешь мной командовать».
«А не думаешь, что Высшие вытеснят вас из экологической ниши?»
«Нет. Это всего лишь четкая иерархия в одной системе. Надеюсь, что нет. По крайней мере, мы не люди и никогда не поступаем неразумно».
«А Высшие?»
«У них другой разум. Они поступают как Высшие».
«Ты не боишься?»
«Я не человек».
Мы шли по весеннему лесу в сторону города. Под ногами хлюпала еще не высохшая грязь, и солнце играло в ручьях и лужах.
«Все-таки горько, — помыслил я. — Словно мы убили собственную мать».
«Тот, кто не убьет свою мать, не сможет освободиться от страстей», — ответил Женя, и я понял, что уже где-то читал об этом, тогда, в прошлой жизни.
ГЛАВА 2
Взломщики
Проверяли всех. Геном был расшифрован около года назад, и теперь начались массовые проверки. Я, Тим и Лео стояли в очереди в институтской поликлинике на сдачу генетического материала. Результаты обещали через два дня. А это значило, что жизнь ко-го-то из нас, а может быть, и всех, через два дня могла круто измениться.
Внизу, на выходе, стояла охрана. Выпускали только тех, кто оказался способным стать Иным или Высшим. Только они имеют право на жизнь и свободу. Тех, у кого в карточке стоял роковой диагноз «homo naturalis», сразу отводили в сторону. У них другая судьба. Человек естественный, то есть не Иной и не Высший. Предыдущая ступень. Вымирающий вид.
Мы показали талоны.
— Только сдали.
— Тогда идите, ребята. Помните, послезавтра вечером, и без оружия. Мы теперь проверяем.
— Да какое оружие!..
— Надо будет хорошо принять послезавтра, перед тем, как идти сюда, — заметил я, когда мы отошли подальше.
— Не надо, — оборвал Тим, мой институтский друг, хлипкий очкарик с резковатыми манерами. — Мы туда не пойдем.
— Ты хочешь, чтобы они за нами пришли? — поинтересовался Лео, глядя на мелкого Тима с высоты своего роста.
— Нет. У меня другие планы.
— В лес бежать?
Тим поморщился.
— Не много удовольствия замерзнуть где-нибудь в землянке или умереть от цинги. Есть куда более приятные способы покончить с собой.