– Мне непонятно, какое все это имеет отношение к тому, что мы обсуждаем, – произнес Де Нильс.
– Я говорю людям, – сказал Блейз, – что они смогут чему-то научиться, только чуть отстранившись от общества, в котором живут, и от остальных окружающих их обществ, и взглянув на них со стороны. Тогда они смогут убедиться, что эволюционируют не люди, а общества. Кассида, например, в техническом плане интенсивно развивается лишь, в одном направлении. Она специализирована гораздо больше любого другого из Новых Миров.
– Это и нам известно уже довольно давно, – заметил Де Нильс.
– Довольно давно, но осознали только в этом столетии, – сказал Блейз. – До этого люди склонны были считать, что на протяжении одной человеческой жизни они не успевают измениться настолько, чтобы это потребовало постоянного приспособления к изменениям.
Он сделал паузу, надеясь, что хоть теперь Де Нильс слушает его серьезно и внимательно. Секретарь сохранял бесстрастное выражение.
– Вспомните, ведь так думали, еще в двадцатом веке, – продолжал Блейз, – до того как космические полеты, равно как и другие технические достижения, стали реальностью. И тогда никто не сомневался, что личный космос каждого человека расширяется и меняется изо дня в день, все быстрее и быстрее. Настолько быстро, что родители – впрочем, как и их дети – уже с трудом понимали друг друга. Поначалу людей, родившихся в двадцатом веке, просто поражали компьютеры. А их дети легко освоили их и включили в свой повседневный обиход.
Де Нильс по-прежнему молчал.
Кажется, настало время добивать его, решил Блейз.
– Итак, – сказал он, – теперь-то вы согласитесь, что я оперирую исключительно историческими фактами?
Он сделал паузу. Де Нильс нахмурился.
– Хорошо, – наконец заговорил он. – Но согласитесь, вы не можете отрицать возможно опасный характер ваших речей? Правда, опасный только для Старой Земли, а не для Кассиды или любого другого из обитаемых миров.
– Согласен, – подтвердил Блейз.
Де Нильс хотел было еще что-то сказать, но именно в этот момент по, возможно, удачному стечению обстоятельств где-то под потолком раздался мелодичный звон и приятный женский голос произнес:
– Господин секретарь, настало время прогулки. Если вы хотите отменить ее…
– Нет, нет. – Де Нильс взглянул на Блейза. – Вы не против, если мы продолжим разговор на свежем воздухе? Просто в это время дня я всегда гуляю. Это часть моего ежедневного моциона.
– С удовольствием, – кивнул Блейз. Де Нильс уже выбирался из кресла.
Блейз тоже поднялся и невольно обратил внимание, как Де Нильс, вставая, с трудом опирается на ручки кресла обеими руками. Он вдруг понял, что Секретарь очень, очень стар и хрупок.
Де Нильс повернулся к одной из стен, где на экранах виднелись скалистые уступы недалекой горы. Секция стены вдруг повернулась, открывая выход наружу.
Пожилой советник провел Блейза через открывшийся проход, и они оказались на широком, поросшем травой уступе шириной метров пятьсот-шестьсот и немного больше длиной. Уступ был похож на горный луг, затерявшийся среди горных вершин. У подножия почти отвесной скалы росли горные сосны.
Сосновая роща тянулась примерно на километр, оканчиваясь у подножия темного голого утеса, по которому вниз струился горный поток. Примерно в сорока метрах от земли он превращался в небольшой водопад, исчезавший где-то за зелеными кронами сосен. Они не спеша двинулись вперед. Блейзу приходилось умерять свой длинный шаг, чтобы находиться рядом с медленно ступающим Де Нильсом. Воздух был теплым и влажным – точно таким же, как и в комнате с камином. Вдохнув его, Блейз подумал, что небольшой участок идеального пейзажа вряд ли является частью естественного ландшафта. Все, что лежит немного дальше, включая и горный поток, и утес, и горы вдали, вполне может быть трехмерной иллюзией, созданной исключительно для удовольствия и прогулок пожилого человека и защищенной специальным полем. Время от времени их лиц касались дуновения нежного ветерка, а дневные лучи Альфы Центавра были подозрительно мягкими и почти не грели.
– Люблю гулять, – сказал Де Нильс, глядя на растущие впереди сосны и возвышающийся за ними утес. – Но, к сожалению, я уже не тот, что раньше.
Его явно мучила одышка, и теперь, на ходу, стали гораздо более заметны и его преклонный возраст, и скованность движений. То, что для Блейза было небольшой прогулкой, для старика Де Нильса представляло собой настоящее испытание. Он с трудом переставлял ноги и не сводил взгляда с сосен. Блейз опустил глаза: как медленно двигаются дрожащие старческие ноги! Он уже где-то видел нечто подобное. Однако ни лица старика, ни что-либо другое в его облике ничего не напоминало Блейзу.
Де Нильс казался таким маленьким и слабым – Блейз, наверное, мог бы буквально одной левой лишить его жизни. Однако Блейз чувствовал необычайный прилив возбуждения. Если только чутье не обманывало его, рядом с ним сейчас брел человек недюжинного ума и несгибаемой воли, исполненный безграничного мужества и решительности.
Они прошли буквально несколько шагов, а впечатление было такое, будто пройдена уже половина расстояния до сосновой рощи. Правда, горные вершины теперь казались раза в три дальше, чем раньше.
Естественно, подумал Блейз, эта прогулочная площадка помимо управляемой погоды и прочих современных удобств наверняка оборудована еще и аппаратурой, создающей оптическую иллюзию расстояния, чтобы прогуливающемуся здесь человеку казалось, будто он находится под открытым небом.
– Давайте отдохнем. – Де Нильс коротко выдохнул оба слова как одно.
Блейз остановился. Де Нильс взглянул на него снизу вверх и благодарно улыбнулся. Некоторое время он молчал, восстанавливая дыхание.
– Хочу задать вам один вопрос, – наконец сказал он уже почти нормальным голосом. – Вопрос, ответить на который вы наверняка предпочли бы здесь, где нас никто не слышит. Думаю, у вас, как и у всех видных политических деятелей, в браслете имеется встроенный детектор подслушивающих устройств?
Блейз кивнул и бросил взгляд на запястье, где из-под рукава выглядывал браслет. Детектор сигнала не подавал.
– И как вы сами можете убедиться, здесь негде спрятать микрофон направленного действия, чтобы эффективно прослушивать наш разговор.
– Да, – кивнул Блейз. – А о чем вы хотели спросить?
– Только об одном. Что дает общественная эволюция, на которую вы так уповаете, людям необычных способностей? Одним словом, гениям. Причем гениям признанным, поскольку проблески таланта есть у многих, но, как правило, их талант проявляется лишь однажды, а не дает о себе знать постоянно. Что это будущее будет означать для них, поскольку они и так располагают необходимой свободой творчества и самыми благоприятными условиями для него?
Блейз несколько мгновений молча смотрел на собеседника. Де Нильс определенно слишком стар, чтобы относить подобный вопрос к себе, если только у него не было особых причин задавать его.
– Не знаю, – наконец ответил он. – Эволюция, о которой я говорю, будет продолжаться несколько поколений даже при самых благоприятных обстоятельствах. Но все же я не склонен думать, что она скажется на гениях как-то иначе, чем на всех остальных людях.
– Понятно. Спасибо, – отозвался Де Нильс. – Теперь можно еще немного пройтись.
Они двинулись дальше. Блейз продолжал размышлять над возможными причинами подобного вопроса.