Выбрать главу

— Он, конечно, наотрез отказал, — рассказывала жена, спустя несколько минут, в комнате сестры, — можешь себе представить, до чего дошли эти люди! Я подслушивала у дверей и думаю: если Геночка начнет соглашаться, я постучу и под каким-нибудь предлогом его вызову. И просто запрещу ему. Но, слава Богу, он и сам сумел отказать. А то подумай: принимать у каких-то бедных подруг! На каком основании? Побегу. Сейчас, кажется, очередь этих двух бедно одетых. Надо послушать, о чем они будут просить.

За дверью приемной слышался сухой голос доктора:

— Что ж я могу сделать, подумайте сами! Я, конечно, очень сочувствую. Но, знаете, если я всех начну лечить со скидкой и в рассрочку — посудите сами, что это будет. У меня определенная плата за курс лечения и деньги вносятся вперед. Не можете — очень жаль, но помочь не могу.

После чая доктора вызвали и он уехал, предварительно долго внушая по телефону невидимому собеседнику, что за выезд берет двойную плату.

К ужину были гости. Богачи Фенкины, которые недавно построили пятый дом.

— Фенкин — большая умница, — рассказывала жена доктора своим близким, — жили они раньше в комнатке в террасе, нуждались. А во время войны, смотрите, как он в гору пошел. Начал с комиссионерства, а теперь миллионер. Контору свою имеет.

Не знаю точно, на чем он такие деньги сделал. Но голова у него замечательная. Такой нюх: всегда знает, что именно подорожает. Медикаменты, между прочим, прятал. Знаете, как патентика теперь вздорожала? Он и Геночке советовал, но вы знаете моего Гену: врач, говорит, святая профессия. Торговать не умею и учиться мне уже поздно. Ничего с моим Геной не поделаешь!

На столе были розы в хрустальной прекрасной вазе и после обеда мужчины пили коньяк: доктор был в хорошем настроении и открыл одну из своих заветных бутылок. Дамы оживленно щебетали о платьях, о маникюрах и о чем-то легком, веселом и несложном. Раз говор мужчин был серьезнее:

— … И дает мне сто американских, — говорил доктор, — наличных местных денег, говорит, у меня нет, эти американские я вам даю, как залог, а в субботу принесу вам 500 000, тогда вы мне мои американские вернете. Но обидно возвращать, как вы думаете, Борис Абрамович? За эти два дня американский поднялся.

— Не возвращайте ни за что, — советовал Фенкин, — скажите ему, что уже продали. Наврите что-нибудь, но не возвращайте. У меня был случай в этом роде: дает мне клиент на покупку товара голд-бар…

— Как хорошо, что вы Геночке советуете, — перебила жена доктора, — он у меня такой не от мира сего в этих делах. Что поделаешь: врач, идеалист!

— Еще коньячку? — сказал идеалист.

— Можно, можно, — сказал Фенкин, — коньячок добрый! Так вот, насчет голд-баров…

Потом разговор принял сумбурный характер и все время слышалось: продать… перекупить… голд… серебро… держать… спрятать… двадцать процентов… чеки…

Зазвонил телефон. Вызвали доктора. Он вернулся к столу минут через пять.

— Вызывают по какому-то подозрительному адресу, — объяснил он, — но я отказал. Там одна беднота живет. А тут педикэб один сколько стоит.

Потом Фенкин с доктором выпили еще по рюмочке и Фенкин смеялся над непрактичностью доктора и говорил:

— Дорогой мой, с вашей профессией можно такие деньги сделать! Уметь надо…

А доктор, улыбаясь, говорил:

— Что делать! Не умею! Таким родился.

А жена доктора с упоеньем говорила мадам Фенкиной:

— Святая профессия. Геночка с детства мечтал быть врачом, облегчать страдания людей. Но, знаете, теперь так трудно! Сейчас столько бедноты развелось. Каждый норовит не заплатить. Ужас!

— А у нас служащие, — жаловалась мадам Фенкина, — каждый кричит, что ему жалованья не хватает. Один наглец так прямо мужу и сказал: у вас, говорит, голд-бары, а мы с голоду дохнем. А при чем тут Боричкины голд-бары?

— … Перекупить, — азартно говорил Фенкин и стучал кулаком по столу, — понимаете? Подержать и продать.

— Именно, именно, — соглашался представитель святой профессии.

Розы, стоявшие на столе в прекрасной хрустальной вазе, были такие бледные и усталые, как будто им было нестерпимо душно. И на самом деле было душно и что-то давило и облака на небе были тяжелые и, кажется, собирался дождь.

Только справедливо

Когда, после электрической завивки, Ольга Петровна стала мыть платиновые, много раз крашеные волосы клиентки, она с ужасом увидела, что концы волос отваливаются.