Да, так надо бежать. Заходите. Мишенька вечерами у себя в кафе сидит, а я дома скучаю…
Мадам Голдова
Накануне вечером она читала доклад на тему: «Женщины великой страны».
Она работала над этим докладом несколько дней. Каждый вечер она читала вслух своему мужу.
Муж приходил усталый после преферанса, садился в кресло и говорил:
— Знаешь, Любчик, просто ужас что творится! С этой валютой можно тихо помешаться. Кочкалов советует не выбрасывать товар, а ждать. Ну, хорошо, ну мы ждем и проживаем бары, а тем временем… И вообще, когда эти банки снова заработают?..
— Погоди, Бобчик, — перебивала она. — мне сейчас не до банков, давай я тебе прочту свой доклад!
И она читала:
«Война, развязанная гитлеровской Германией и японскими империалистами, пришла к победному концу. Подлый враг, темной ночью предательски напавший на нашу страну, окончательно разгромлен. Весь советский народ, как один человек, поднялся на защиту своих границ. Героическая роль в великой Отечественной войне советского народа против фашистских захватчиков принадлежит советской женщине, чьи блистательные достижения на фронте и в тылу не устают поражать мир…»
— Очень хорошо, — сонно бормотал муж, — прекрасно! Очень гладко…
— Я и сама знаю, что начало хорошее. А вот конец?..
— А ты там что-нибудь вставь насчет факела. Ну, знаешь, что, мол, сквозь темную фашистскую ночь советская женщина нетрепетной рукой пронесла немеркнущий факел… ну там что-нибудь в этом роде…
Доклад имел большой успех. Все говорили, что он был много лучше, чем доклад, прочитанный в прошлом месяце мадам Кошкес, известной интриганкой, которая на лотерею только и раскачалась пожертвовать старую вазу с приклеенной ручкой. Когда Любочка прочла последние слова: «Сквозь темную фашистскую ночь советская женщина немеркнущей рукой пронесла нетрепетный факел» — то, даже несмотря на эту досадную оговорку, зал разразился аплодисментами. «Подлый захватчик хотел сломить свободный дух женщины свободной страны. Не вышло!» — закончила Любочка нервно повышенным голосом.
Потом все ее окружили, поздравляя. 'Голько Кошкес сидела где-то в стороне. Ясно, что она умирала от зависти…
Утром Любочка чувствовала себя утомленной, но в этот день было назначено посетить детский сад, а советская женщина должна исполнять свои обязательства.
Она проспала и попала к детям только к одиннадцати. Уже через пять минут у нее началась мигрень от гама и шума, но она пересиливала себя, ожидая воспитательницу.
— За что ты ее бьешь? — спросила она маленького мальчика, лупившего беленькую рыдающую девочку.
— За лицо.
— Я сама вижу, что по лицу — раздражилась Любочка, — отвечать не умеешь! Анна Николаевна, вот и вы. Как вы их распускаете! Ужас. Никакой дисциплины. Вы не умеете себя с ними поставить. Я вас прошу быть с ними построже.
— А я вас прошу, — тихо сказала Анна Николаевна, — не делать мне замечаний в присутствии детей, — и отошла в сторону, утешая беленькую рыдающую девочку.
Обиделась. Подумаешь! Нищая. Из милости дали ей работу воспитательницы. Если бы не Любочка и не другие дамы-патронессы, что бы она делала? Любочка обмахивала раздраженное лицо веером и модное золотое кольцо сияло как маленькое солнце на ее белой пухлой руке. Издали доносились веселые голоса детей, вопившие:
— Поп, священник, вор, мошенник, честный человек…
— Анна Николаевна, — позвала Любочка, — вы слышите, что они говорят?
— Слышу. Это у них игра такая.
— Я не про это вас спрашиваю. Неужели вы сами не понимаете? «Поп, священник»… Это служители религиозных культов. К чему забивать детям головы такими вещами? Это антисоветский дух. И мало того: мне передавали, что вы тут сказки им рассказываете про царей и цариц. Пожалуйста, чтобы этого больше не повторялось. Иначе мне придется доложить комитету, что дети воспитываются в антисоветском духе.
— Мадам Голдова, — сказал тихий голос рядом, — можно с вами поговорить?
Перед Любочкой стояла бедно одетая женщина с головой, повязанной платком. Хоти вокруг были скамейки и стулья, но сесть она, видимо, не решалась.
— Можете идти, Анна Николаевна, — сказала Любочка, не глядя на стоящую перед ней женщину, — можете идти и примите меры. Я не потерплю никакого антисоветского духа…