Марек ожидал ее на палубе, видимо, заметил, как шла от здания цеха. Он был бледен, но тщательно выбрит. Да, главный инженер всегда старательно следил за поддержанием своего мужского образа на высоте. Мужчина не дал ей произнести ни слова.
– Ты зря сюда пришла. Ты же понимаешь, все кончено. И я не сожалею. Мне писали, мне звонили. Твоя тетка. Еще какие-то женщины. Они все требовали оставить тебя в покое.
Да, тетка могла. Она вообще хотела, чтобы у мамули не было детей. Совсем сошла с ума со своими ксендзами. Хотя, может быть, была права?
Но он был не прав. Не имел права так поступать с нею. Тем более так гадко пользоваться этим происшествием с отцом. Она оперлась локтями на фальшборт и откинула голову. Ветер с Вислы развевал ее волосы, холодил шею, и она вдруг почувствовала, что свободна, что ее уже ничего не сдерживает.
– Хорошо. Спасибо тебе, Марек.
– Не пытайся. Я же сказал.
– Да, ты же мужчина. Скажи, тебе дорог твой корабль? Он красивый.
– Это не корабль. Тебе ли не знать!
– Да, не корабль. Просто корабль звучит красиво. Но все равно, любишь ли ты это судно? Что бы ты мог сделать, чтобы оно счастливо бороздило волны, чтобы люди чувствовали себя на борту спокойно и уверенно?
– Это моя работа. И я хочу, чтобы моя работа была выполнена хорошо.
– Понятно. Здесь нет места эмоциям. Работа, работа и уверенность. Ты все правильно рассчитал. – она смахнула предательскую слезинку. – Я понимаю, завтра на трибуну меня не пустят. Но тогда я зайду туда сейчас.
Марек не отвечал. Даже если он и чувствовал себя не самым лучшим образом, то просто боялся, чтобы она не использовала эту встречу и не устроила ему сцену. Но ей это не было нужно. Она уже получила все, что хотела. Остался маленький штрих, вишенка на торте.
Утро пятницы было очень красивым, нежным летним утром. Лето все не желало заканчиваться. И хотя на верфи в последнее время царили странные настроения, сегодняшний день обещал быть замечательным и по-настоящему праздничным.
Праздника ожидала и Ага. Она не пыталась смешаться с толпой рабочих и инженеров, которые уже с утра толпились на стапеле. Технолог нашла себе место гораздо лучше. Залезла по пожарной лестнице на крышу цеха и расположилась там, свесив босые ноги. Распустила волосы и с удовольствием шевелила пальчиками в ожидании шоу. Она добыла театральный бинокль, чтобы рассмотреть все в подробностях. А сейчас просто наслаждалась лучами солнечного света. Август был в самом разгаре. И ничто не могло отнять у нее этого живого тепла.
Наконец заиграла музыка, и ограждение людей в красно-белых повязках зашевелилось. Сначала появилась группа харцеров с цветами. Они остановились около трибуны и, как все дети, начали задирать друг друга и пытаться хоть как-нибудь не помереть со скуки на “мероприятии”.
Потом от заводоуправления потянулась группа людей в темно-синих и черных костюмах. Приложив к глазам бинокль, она заметила и Марека, который шел рядом с воеводой и старательно что-то объяснял. Судя по всему, у заместителя министра нашлись дела поважнее. Королева бала из Варшавской оперы шла с совершенно кислым видом и даже не пыталась сделать вид, что ей хоть чуть-чуть интересны объяснения инженера.
Все эти люди не вызывали у нее никакого интереса. Если на секунду задуматься, никакие люди не вызывали у нее интереса сейчас. Все, что она делала в последние дни, мама запрещала ей делать. Строго-настрого. А она, сейчас она ждала, что из всего этого получится. А потом? А потом пускай будет то, что должно быть.
Первый секретарь воеводского обкома ПЗПР начал произносить речь. А она болтала ногами. Солнышко грело все сильнее, и Агнешка жалела только об одном – надо было взять какую-нибудь шляпу. Такую остроконечную колдовскую шляпу. И метлу. Девушка огляделась, нет, метлы не было. Как и шляпы. Ну, это не беда. Сыграли гимн Польши. Теперь слово дали Марку. Но он говорил обычную ерунду.
Мертвые слова. Она теперь знала. Она себе позволила знать. Слова, слова, слова. Кажется, теперь что-то говорил директор верфи. Это было совсем неинтересно. Шампанское, скорее всего, было французское. Интересно, кто пожертвовал своей бутылкой? Марек? Вряд ли. Если подумать, все-таки привезли с собой. Какой-нибудь помощник или референт. Такие не могут упустить ни малейшей мелочи. Священник окропил корпус судна. Как мило! Все вместе! Слава богу, ее там нет! Впрочем, кто бы ее туда пустил? Она же теперь диссидентка.