— Эх, — горестно вздохнул Федор, — ладно уж, потерплю.
В узелке оказался большой пирог с рыбой и круг жареной колбасы. Ничего вкуснее в своей жизни я не ел. После сытного обеда я почувствовал прилив сил: молодой организм восстанавливался быстро.
Мое истинное состояние удалось продержать в тайне еще пять дней. Все эти дни Федора и Николая выводили на допросы и пару раз даже ночью. После них они возвращались в камеру с кровоподтеками на лице, едва держась на ногах. Особенно тяжело было Федору, который без своего костыля и так передвигался с трудом. И вот по прошествии пяти дней с того момента, как я пришел в сознание, настала и моя очередь. Кто и когда нас сдал, мы так и не узнали. Просто утром за мной пришли аж трое надзирателей, приказали завести руки за спину и повели наверх в один из кабинетов.
За столом, по-барски откинувшись на спинку стула, сидел сам Зимин.
— Что, падаль, допрыгался? — Он аж потер ладони от предвкушения мести. — Теперь пожалеешь, что на свет появился.
Прилетевший откуда-то сбоку удар в корпус я едва не пропустил, в последний момент чуть уклонившись, но все равно припечатали мне не слабо, и я сложился пополам, рухнув на колени. Через мгновение перед глазами появились носки до зеркального блеска начищенных сапог. Зимин наклонился и за волосы повернул мою голову лицом к себе.
— Ты, сука, сапоги мои вылизывать будешь, умоляя о пощаде. Ты у меня подпишешь все, что я тебе велю. Ты, гнида, сознаешься, что являешься агентом японской разведки и готовишь со своими подельничками покушение на товарища Сталина. — Он резким движением оттолкнул меня. — Сейчас тебя обработают как следует, а потом ты будешь как шелковый.
Торжество просто переполняло его. Я чуть слышно, дыхалку все-таки сбили, просипел в ответ.
— Что ты сказал? — Зимин вновь наклонился надо мной, все еще стоящим на коленях. — Уже готов сотрудничать?
— А вот хрен тебе, сволочь!
Я резким движением боднул головой его прямо в лицо и с удовлетворением услышал треск ломающегося носа. Зимин отпрянул и заверещал, как свинья на убое, ладонями схватившись за свое лицо. Сквозь пальцы обильно брызнула кровь. Все произошло настолько быстро, что трое его подручных не успели среагировать. Я тем временем перекатился вбок и встретил первого пришедшего в себя конвоира прямым ударом в челюсть. Странно, что руки мне перед допросом не связали. Конвоир опрокинулся на спину, а на меня бросились двое его коллег.
Хотя со времени моей службы в армии прошло уже три десятка лет, вбитые тогда навыки по рукопашному бою вспомнились сами собой. Одного резко ударил ногой в пах, а другого перехватил за руку и бросил через себя. Краем глаза заметил, как Зимин лапает кобуру, пытаясь достать оружие. А вот этого мне точно не надо. Подскочил к энкавэдэшнику и что есть силы ударил его под дых и тут же, подпрыгнув, ногой снизу в челюсть. Все, этот готов.
На шум в кабинет ворвались еще двое конвоиров. Вот тут мне пришлось тяжко. Впятером они начали буквально месить меня в углу. Я, сколько мог, отбивался от них, благо какая-то накатившая веселая злость позволяла держаться на ногах, но силы в любом случае были не равны. Насколько можно, закрылся руками, принимая удары со всех сторон. В конце концов удар по голове погасил мое сознание. Последней мыслью было, что я в этом времени только и делаю, что получаю по голове да нахожусь в беспамятстве…
Голову мотает из стороны в сторону, а тело пронзает боль на каждой кочке. Это первое, что я почувствовал, в очередной раз придя в сознание. Попытался открыть глаза и не смог. По ощущениям вместо лица у меня какой-то ватный комок, который при этом дает о себе знать горячей пульсацией. Попробовал приподняться на локтях и застонал от пронзившей все тело боли.
— Тихо-тихо! Лежи, не вставай.
Вместе с голосом Федора смог, как сквозь подушку, расслышать завывающий звук мотора. Похоже, куда-то нас везли. В этот миг из ушей словно вынули пробки, и звуки обрели яркость.
— Где мы? Куда нас везут? — чуть слышно хрипя, спросил я.
— Кончать нас везут, — без какой-либо обреченности, спокойно ответил Федор.
— Не разговаривать, контры! — тут же раздался окрик.
— А то что, до места не довезешь и тут пристрелишь? — усмехнулся Федор.
— Черновку проехали. — Это уже Николай. А голос хоть и не испуганный, но какой-то грустный. — Похоже, за Ахмерово везут, к ямам, где древесный уголь жгут. А дорожка-то для вас привычная, Никитин.