В перерыв, когда Мария и две других стенографистки в отдельной комнате расшифровывали свои листы, перепечатывая их на машинках, а секретарь куда-то вышел, оставив бумаги на ее столе, — появился Гайтсман и очень вежливо попросил:
— Вы уже перепечатали вопросы?.. Я заберу их… мы завтра даем информацию в газете.
— Хорошо… только, пожалуйста, подождите, — ответила она. — Мы очень спешим.
Чтобы переждать, он удалился, а несколько минут позже получил от нее всю пачку.
— Видите, какая у нас работа, — виновато улыбнулся он. — Ругают за все… Я рад за вас, что нашли свое место.
Еще не окончился перерыв, когда Борис, подойдя к ней близко, сказал на ухо о той же записке. Незаметно для других, она вынула ее из ридикюля и передала мужу: какое-то чутье подтолкнуло ее сохранить эту улику, которая попала потом в руки Матвея Колыванова.
Тотчас же после конференции, которая закончилась поздно, Дынников уехал в Москву, чтобы подтолкнуть в Совнархозе решение важных вопросов.
Мария собрала ему кое-что в дорогу, — наспех, потому что утром он забыл предупредить ее об отъезде, да и не любил брать ничего с собой; она почти насильно заставила его захватить плащ.
Суетилась подле него и старая Груня, припасая что-то, а потом, уже по дороге к вокзалу, он обнаружил в своем кармане несколько теплых пирожков. Машина несла их полем, стояла синяя ночь, и серп луны скользил между редких и жидких облаков.
— Когда вернешься? — спросила Мария.
— Скоро, Мусенька, скоро… Если ничто не задержит, то — через три дня…
— Я буду ждать… я встречу тебя…
— Хорошо… Ты — умница… Мы хватились записки, и если бы не ты — она пропала бы… Скучать не будешь?..
— Ну что спрашиваешь! — улыбнулась она с укором. — Да!.. ведь я в первый раз провожаю тебя! Какое-то странное чувство. Я совсем, совсем не представляю, как я буду одна… Наверно, мне будет очень скучно… — И во тьме искала его руку, чтобы чувствовать его тепло и быть ближе.
Он купил ей перронный билет, но до отхода поезда оставалось всего пять минут, и ей не пришлось посидеть с ним в купе. Она простилась с ним у вагона и, когда тронулся поезд, долго махала ему рукой.
В назначенный срок она примчалась опять в город и, оставив машину у вокзала, нетерпеливо ждала, глядя в ту сторону, куда текли голубые, подобно воде, рельсы…
Выдался необыкновенно жаркий день, все вокруг было залито солнцем. Пахло нефтью, — от нее черной была земля и шпалы. Высоко над путями висел мост, прокопченный дымом и сажей.
И хотя в тени вокзала было прохладнее, она ходила не торопясь по открытой площадке, с трудом унимая свои чувства. У ней так много накопилось, что рассказать ему!..
Она сознательно гнала время, день за днем, заполняя их работой, иногда выдумывала себе какое-либо занятие, чтобы не сидеть без дела: побывала у Насти в палатке на Медвежьем логу, где жила когда-то сама, уходила на прежнюю свою квартиру, отданную теперь Варваре Казанцевой.
Накануне встречи она легла пораньше, чтобы не проспать, и наказала Груне разбудить ее в семь утра, хотя поезд приходил в десять тридцать.
Минутная стрелка перронных часов редкими скачками двигалась к намеченной черточке, но все же оставалось еще полчаса. В ее душе был шумный какой-то праздник; люди, пришедшие встречать своих, казалось, улыбались и ждали так же взволнованно. Вспомнились родные, кто жил в деревне, и она почувствовала себя обязанной порадовать своих стариков известием о себе.
Карандашом, наскоро, она писала: кто ее муж, и как живут они теперь…
В туманной сизой дымке возникло темное пятнышко; оно будто стояло на одном месте, но быстро-быстро росло и как-то вдруг словно надвинулось разом… Еще не слышно было гудка, а белый платочек дыма уже приветственно несся навстречу… Марию обдало черным накаленным зноем, с грохотом и вихрем прогремело мимо, и вот, темно-зеленые, коричневые вагоны с открытыми окнами, откуда смотрели чужие лица, двигались мимо нее.
Перрон сразу заполнился пестрой толпой и шумом, у выхода образовалась темная очередь, и, как ни всматривалась Мария, — знакомое, родное лицо не попадалось на глаза.
Оглянувшись назад, она вдруг увидела, что открыт и второй выход, — пассажиры передних вагонов шли через зал. Она побежала туда, — но и там не нашла Бориса…