Босс стоял рядом — уже наготове, — и ждал. Для Ло-Ло не было тайны в причине брака: он понял, что это — каверза мастера. Ло-Ло выключил ток и пошел к выходу.
Рабочие следили за происходящим, не прекращая своей работы. Босс нагнал его и бросился с кулаками; все ждали драки, но Ло-Ло поймал его за руки и, схватив в охапку, понес цехом к двери. Там он слегка толкнул его, чтобы за этот короткий миг успеть самому прошмыгнуть в дверь.
Их обоих уволили. Вечером в одной из газет появилась сенсация: «Пьяный негр оскорбил жену босса… Некоторые из белых пробовали задержать хулигана, но он вытащил револьвер и поднял стрельбу, ранив двух дам и одного ребенка…»
— Ты что, не веришь? — спросил Степан, заметив удивление на лице друга. — У них, брат, этак… Не знаю, чем кончится эта история, а пока Ло-Ло сидит в тюрьме. Жаль… Знаешь, глаза у него были темные, большие, каштанового цвета и очень грустные…
После долгой паузы Степан взглянул на свои часы. Они блестели чистым серебром, мягкий звон их подобен был четкой и тихой музыке.
— Да, в нашем доме все-таки лучше… роднее… Ого, уже два часа! Пора идти спать.
Михаил всполошился, убеждал остаться ночевать у него и даже придумал, что сейчас гостиница уже заперта.
— Я тебя здесь устрою — и спи, сколько хочешь… Мне завтра в восемь, а ты можешь спать до полден… Включишь чайник, а еда — на столе.
Степан уступил его просьбам.
Они улеглись — гость на постели, а Михаил на диване, но не спалось обоим. Они не гасили огня, потому что Степан привык в Америке читать перед сном, и Михаил дал ему том стихов.
Листая страницы, Зноевский отыскивал знакомый стих и читал по памяти:
— А нам-то ведь понятно теперь? — сказал он в форме вопроса. — В особенности мне: есть с чем сравнить… Но ты не сказал о главном… как у тебя с Марией?..
— Все так же. Вначале встречались изредка, а теперь не вижу совсем. Я думал уже уехать куда-нибудь… и начать сначала вторую половину жизни. Это единственное правильное решение. Недавно я увидел их в машине… ночью… и знаешь, мне показалось: мимо меня пронеслись две жизни из тумана в туман… Это было прощание, и я — пережил его… Ты понимаешь меня?..
В этих размышлениях была, конечно, правда, но Степан подсказал ему несколько иное решение:
— Ты скажи ей, что уезжаешь навсегда… и посмотри, как это отразится на ней… И тогда будет ясно. — Эта мысль полюбилась Авдентову, но он еще не знал, стоит ли воспользоваться ею. — А порывать с заводом я не советую. Впрочем, тебе виднее. — И после долгой паузы спросил: — А Ринку Соболь не встречал больше?
Кроме того, что писал в Америку, Михаил ничего не мог сказать ему о прежней спутнице.
— Ты все же помнишь о ней?
— Нет, так, к слову, — невнятно пробурчал Степан и потянулся к штепселю, чтобы погасить свет. — В голове шумит немного… а у тебя?.. тоже… Ну и отлично. Спокойной ночи. — Но, помолчав немного, спросил опять:
— А Гайтсман — дядя ее — здесь?..
— Да, здесь… исключен из партии…
— За что?
Уже почти засыпая, Авдентов буквально в пяти словах определил политическую физиономию бывшего редактора, упомянув напоследок, что Гайтсман притих где-то в одном из гаражей завода.
Степан никогда не знал этого человека, чужая история не заинтересовала его, да и фамилия всплыла в памяти случайно.
ГЛАВА XIII
У Гали — самый лучший цех
Приближался день пуска завода, и потому в цехах кипело необыкновенное оживление.
Особенно людно было в механосборочном — самом большом по размерам… Он представлял собою какую-то огромную выставку, где собраны тысячи новейших станков, еще не побывавших в работе. Поставленные в ряды, в секции, они воплощали в себе опыт мира за столетия, точнейший математический расчет и ту моторную силу, которая пока еще только просыпалась в них.
Мастера, наладчики, инженеры, словно разводящие, расставляют новичков (а таковы здесь все!) по местам, объясняют, показывают, пускают станки. После них рабочие поодиночке пробуют сами, приноравливаются, нерешительно трогают рычаги, педали; тут и там взрывается гул моторов, слышен шум, дзиньканье и шелест станков, работающих на холостом ходу. Затем все затихает, чтобы возникнуть в другом месте. Самые разнохарактерные станки, каждый особого назначения и свойства, со своей, только ему присущей формой и скоростью движения, со своим, отличным от всех звуком.
Сопровождая наркома на этот парад машин, Колыванов и Дынников идут за ним следом, и трогательное волненье заметно в их речи и взглядах.