Тем временем Настя Бисерова направлялась в свой цех. Земля еще не просохла, в незасыпанных канавах и ямах стояла еще вода; в низинке и в лесу, который виднелся неподалеку отсюда, проступала молодая зелень. Откосы Стрижовых гор, освещенных солнцем, терялись в дали, затуманенной теплой весенней дымкой; в глубоких глинистых оврагах лежал грязноватый снег.
Много людей попадалось ей навстречу, знакомых и незнакомых; бежали машины, обгоняя ее. Вдоль шоссе, идущего к городу, уже начали сажать акации и липы, рыли под клумбы землю. Настя мечтательно думала о том недалеком будущем, когда к этим цветам потянется ручонками ее ребенок с голубыми васильковыми глазами, как у Сергея… И солнце, и молодость весны, и белые стены цехов со стеклянными и бетонитовыми крышами, огромными, как городская площадь, и суетливое движение машин — радовали ее.
Она зашла на склад, чтобы взять там вязанку метел. У ворот кузницы остановилась отдохнуть, и тут встретил ее Володька.
— Помочь, что ли? — спросил он, здороваясь за руку. — А почему сама несешь?.. Для подноски другие люди имеются.
— Да все занятые, торопятся… а мы с тетей Варей цех хотим подмести.
— Тогда взяла бы поменьше: сила в тебе не мужская ведь, — говорил он, перевязывая метлы потуже. — Я сам тебе донесу.
Легко вскинув вязанку, он шел рядом с Настей, сторожко посматривая на встречные машины. Он что-то сказал, а Настя не расслышала и переспросила.
— Говорю: заводище какой построили! Труда сколько положено — страсть!.. Никогда в жизни того не бывало.
— Еще бы… я все гляжу на свой цех, и душа радуется: он всех лучше.
— Как же, свой труд, своя радость. Осталось машинами овладеть, а там… — и, не досказав, кивнул в сторону кузницы, откуда неслись гулкие ухающие удары молотов: — Слышишь? Началось! Скоро такой гул пойдет — любота! — произнес он и посмотрел в глаза Насте, озаренные внутренним светом и улыбкой. — В литейке-то у вас все закончили?
— Нет еще… Уже немного осталось. Приходи, посмотришь, — приглашала она. — Вчера «Осборны» начали ставить. Народу было полно, и нарком приходил, — радушный такой, разговорчивый… А нашего-то нового инженера видел? нет?.. Ну черный такой, глазастый, и брови разлатые, и все трубку сосет…
— Из Америки, что ли? — спросил Сенцов, охотно слушая ее пеструю речь.
— Наш, доморощенный, только жил там. Степан Зноевский. Наши-то чуть не бегом по цеху бегают, а этот — не торопясь, с оглядкой. Вроде гуляет, а все видит. Походил везде, огляделся — да и начал Штальмера-то экзаменовать: это зачем, да это почему?.. кто делал?.. При нем обе электропечи ставили и конвейер разливочный, — во все сам вникал. С Авдентовым-то они приятели. Тот уходить собирался из-за Штальмера, а Зноевский, похоже, выручил его…
Она перечисляла все, что знала о цехе, о людях, или о чем догадывалась, и невольно речь клонилась к тому, что цех ее — особенный, любопытнее прочих; в нем — огромные печи, вагранки, воздушные и подземные конвейеры, и много-много всего появилось за самое короткое время.
ГЛАВА XIV
Испытание
Десять машин «Осборн» стоят неподвижно, — черные, почти без блеска, а рядом с ними тянется лента конвейера. В проходе на полу перемешивают черную землю. Двое принимаются просеивать ее в больших грохотах — ситах. Авдентов берет на пробу горсть, бросает на пол, — и ком земли разломился на несколько частей.
Такая земля годится в работу. Он кладет модельную доску на стол, прочищает сжатым воздухом, Настя следит за Авдентовым, видит, как прыгает квадратное сито в его руках, как наполняется модель землей, как трамбует ее машина.
— Ну теперь пробуйте вы, — предлагает он и, завидев мастера, оставляет работниц на его попечение.
Рядом с этим отделением длинной петлей проходит второй разливочный конвейер. Тут грудится толпа вокруг Степана Зноевского, и он рассказывает, с какой скоростью пойдет лента конвейера и как надо разливать жидкий металл.
— А как же так? — недоуменно, почти со страхом глядит на него Харитонушка. — Ежели она в глаза пыхнет?
— Кто — «она»?
— Да вот эта самая… Как ее?.. жидкость, металл горячий. Свету вольного не взвидишь и навек слепым останешься. Кому охота?.. Приспособленье должно быть.
Зноевский смеется, и люди смеются вокруг него. Он велит принести «ухваты» с тиглями — небольшими ковшами, стенки которых вымазаны огнеупорной глиной. Люди берут «ухваты», становятся в очередь, по двое подходят к Зноевскому и осторожно, как требует он, медленно наклоняют тигли, будто выливают из них металл.