А допев до конца, начал игривую арию из оперетки, и звучный его баритон был, кажется, и самому приятен.
— Похуже Шаляпина, зато бесплатно, — посмеялся он над собой. — Но вы, Мария Семеновна, честное слово, прекрасно играете… Легко поется… Желаю вам быть таким же прекрасным инженером, — что гораздо важнее для страны… Верно?..
— Я тоже говорил ей об этом, — отозвался Дынников.
В том месте, где густые тальники обступали небольшой заливчик, а берег был зелен и чист, уткнулась в песок их маленькая яхта. «Шкипер» спустил парус, и пока укладывал его, Степан Аркадьевич спрыгнул на землю и помог сойти Марии, которая молча подала ему руку.
Поправив белое платье, она сняла туфли и носочки, босиком пошла неширокой песчаной кромкой, оставляя за собой следы, — поискать укромного места для купанья.
Мужчины остались у лодки и, когда она скрылась за кустами тальника, Зноевский начал раздеваться… Лежа на горячем песке, он слышал, как неподалеку от него Мария входила в воду, — а воображение, вспыхнувшее вдруг, дорисовало ему эту женщину, которую наградила природа такой редкостной красотой и которую продолжал безнадежно любить Авдентов, проглядев однажды свое счастье.
Степан бросился в реку, поплыл, легко преодолевая сопротивление. И вот, оглянулся: лицом к нему, вся залитая солнцем, Мария стояла по колено в воде, поправляя волосы обеими руками, согнутыми в локтях. Потом пошла вглубь; нагнувшись, вытянула вперед руки, поплыла… Мгновенная мысль обожгла его, простегнула все тело, он отвернулся, чтобы не видеть ее, и лег на спину. Борис Сергеевич нагонял его и что-то крикнул.
— Отличная ванна! — не разобрав слов, ответил ему Степан, как можно бесстрастнее, постепенно овладевая взбунтовавшимся телом.
И впервые за эти годы он без удивления обнаружил в себе чувство, подобное зависти к Дынникову. Он выбрался из воды раньше Бориса Сергеевича, которому и часа для купанья было мало, и когда одевался на лужке, слух его уловил невнятный разговор двух женщин за кустами. Вначале он не обратил на это никакого внимания, — очевидно, подошли другие, — но скоро отличил голос Марии Дынниковой:
— …Если вам нужен, позовите сами.
— Я прошу вас сказать ему, — настойчиво понуждала вторая.
Степан невольно насторожился, поглядывая в ту сторону. Для деловых разговоров тут не место… Да и кто нужен ей: директор? или он сам?..
Из-за кустов появилась Мария Семеновна. Близко подойдя к Зноевскому, она пожала плечами, тихо сказав:
— Степан Аркадьевич… там какая-то молодая дама просит, чтобы вы подошли к ней…
— Понятия не имею, — развел он руками. И, действительно, не догадаться было: кому понадобился он?..
— Я никогда не видела ее, совершенно не знаю, — шептала Дынникова. — Вы нас не знакомили с ней. Идите, она ждет вас.
Зноевский вынул трубку и долго раскуривал ее, сдвинув тонкие черные брови. В белой шелковой рубашке, заправленной в светло-серые брюки, в изящных желтых туфлях, с мокрыми лоснящимися волосами, — он был в эту минуту очень красив, статен и молод…
— Ну, — сказала Мария, — идите, устраивайте… свои «семейные» дела.
Зноевский недоуменно пожал плечом и, сделав неопределенный жест рукой, направился в ту сторону, откуда только что пришла Дынникова.
Больше пяти минут пробыл он там. Мария ждала на берегу, пока одевался муж и на яхте расправлял парус, потом окликнула Зноевского:
— Степан Аркадьевич!.. Мы уезжаем.
Он не ответил, не шел и сам, но ей почему-то думалось, что ехать придется вчетвером, и это ей было неприятно: молодая дама, подошедшая к ней в ту минуту, когда Мария одевалась, — не понравилась ей с первого взгляда.
Но Зноевский явился один, был немного расстроен и даже сердит. Впрочем, прежнее настроение его вернулось скоро. Марии очень любопытно было узнать: кто эта дама?.. почему с такой навязчивостью она просила Марию позвать Степана?.. Но спрашивать сочла неудобным.
Вспрыгнув в лодку, Степан по-английски сказал общей фразой:
— Случайные встречи имеют свою обусловленность.
Яхта, надув белый парус, поплыла вниз по течению. Зноевский, сидя рядом с Марией, лицом к Дынникову, то начинал петь, то рассказывал смешные истории из своей заграничной жизни и смеялся сам… Кажется, никакого впечатления не произвела на него довольно странная встреча с молодой женщиной.
Вечерняя волна тише плескалась в борт. На бакенах и мачтах загорелись светлые огоньки, бросая на маслянистую ленивую зыбь свои переливающиеся отраженья. Невдалеке темнели тальники, подступая к самой воде, — они теперь казались отсюда непроходимой чащей. В багровых отблесках заката отвесно громоздился правый берег, тяжело повисая над рекой; между глинистых порыжелых его отрогов укладывался на ночь в свои логовища мрак.