— Если письмо имеет для вас особую ценность, то я вынужден заявить в полпредство и взять на себя ответственность… Я читал его, — не самовольно, нет! а по разрешению вашей родственницы. Там ничего, кроме приветив не было, — но я вынужден заявить…
— О, как неумно докладывать в полпредстве о частном, семейном письме! Ах, какая мораль, какие нравы в свободной стране!..
Как бы там ни было, Зноевского оставили в покое. По истечении срока он вернулся на родину с сильнейшим желанием встретить Ринку, чтобы своими руками содрать с нее маску. Но Соболь исчезла из виду, недолго погостив однажды у Гайтсмана зимой тридцать первого года, о чем и писал Степану Авдентов, случайно встретив ее у гаража…
И вот опять Соболь выползала на его дорогу, а где-нибудь неподалеку от нее таились ее сообщники, которые нашли друг друга за эти годы.
«Ну что ж, теперь посмотрим», — с суровой, решительной готовностью сказал себе Зноевский, обдумав, что следует ему предпринять.
В безоблачных просторах неба летела к югу стая журавлей. Их уносил попутный ветер, почти незаметный на земле. Степан Аркадьевич проводил их глазами и, когда темные точки исчезли в голубой дали, открыл дверцу машины, в которой сидел Дынников.
— В детский городок, — сказал Зноевский шоферу, усаживаясь рядом с ним.
Новая шестицилиндровая машина, еще не принятая правительственной комиссией, проходила свои испытания, и Зноевский, выполняя очередные дела, сегодня воспользовался ею, чтобы самому посмотреть ее в работе.
Рядом с шоссе бежал, отставая от них, трамвай с прицепными вагонами, и люди с любопытством разглядывали последнюю новинку завода. Она летела бесшумно на сверхбаллонах, вся устремленная вперед, слегка поджав изогнутые крылья, формы которых, чудилось, отштамповал сам ветер.
Зноевский все прислушивался, как бьется ее огненное сердце, и, проникая умственным взором в ее закрытые механизмы, не выпускал из глаз измерительные приборы, чувствительность которых безупречна. Биение жизни в ней нарастало прямолинейно, переключение скоростей достигалось легким движением руки. Стрелка спидометра уже покачивалась у цифры 80. Быстрей уходили назад песчаные холмы, березник, чаще мелькали столбы, ветер скользил по обтекаемым бокам машины, а найдя щелку приоткрытого окна над самым ухом Дынникова, свистел на одной и той же ноте. В его примитивной мелодии угадывался некий ритм, изменяемый скоростью и поворотами дороги.
Оба — и Зноевский и Дынников — говорили мало и только по-английски, чтобы ничего не разобрал Дымогаров, а на поворотах поглядывали вперед.
Детский городок, возникший по идее Дынникова, расположился в живописной местности — на берегу реки, за Стрижовыми дачами, к которым, все разрастаясь, почти вплотную подошли новые поселки.
Небольшие деревянные зданьица, обитые тесом и разно покрашенные, весело выглядывали сквозь редкие высокие сосны. Тут были детсад, ясли, детская площадка, — рядом с разросшимся поселком. А в зеленой долине, где густо зеленела трава, стояли полотняные палатки пионерского лагеря. Детям устроен здесь свой курорт, и завод не пожалел для этого истратить четверть миллиона. Городку не хватало лишь горячей воды, в директор с главинжем приехали осмотреть место, где удобней всего поставить котельную.
Заслышав пионерский горн, Зноевский повернул к палаткам, переняв баранку у шофера, и самым тихим ходом повел машину ровной луговиной.
Навстречу им бежали отовсюду дети, окружая гостей со всех сторон; некоторые знали в лицо Дынникова, Зноевского; все кричали, спрашивали наперебой, лезли в машину, — и начальству пришлось освободить ее.
Зноевский вылез, снял шляпу и размахивал ею, созывая ребят, запаздывающих к посадке. Набитое битком, гудящее авто тронулось тихонько луговиной к дороге, затем повернуло обратно; рядом с ним шел Дынников, держась рукой за отворенную дверцу.
Зноевский стоял на прежнем месте, не успевая отвечать на вопросы. Ребята спрашивали обо всем, лезли к нему, брали под руки, — и каждый хотел поговорить с ним.
— Это машина последней марки?.. а тыщу километров она пройдет?
— Вас как зовут, Степан Аркадьевич? — спросила девочка, и тут же вспыхнула.
— А вот так и зовут, — ответил он, разводя широко руками.
Девочку оттеснили ребята:
— Вы — самый главный инженер, да?.. и диплом есть? золотыми буквами? Э-эх!.. вот бы мне!
— А в Испании были? Нет?.. а Санька говорит: были. А живого негра видели?..
— А Форда самого — тоже?.. эх!.. а какой он?..
Зноевский терпеливо, но быстренько рассказывал, изумляя их почти каждым словом.