Тут уж недалеко и до глобального пессимизма, до абсолютного неверия в человека и до презрения к нему, ибо «жизнь, — полагает Вершинин, — одинакова при любом социальном строе».
Вульгарный материализм — философская основа индивидуализма Вершинина, который не может и не хочет понять, что в своей концепции социального бытия он опирается не на бессознательную природу, а на сознательную волю воинствующего мещанина, желающего выжить во что бы то ни стало и любой ценой. Вершинин полагает, что Параня Подсосова и ей подобные — неопровержимое подтверждение его теории, в то время как Параня, по справедливому «приговору» Алексея Горбатова, «живое воплощение этой системы», «практик», а Вершинин — «ее философ-теоретик». Но — увы! Не только «философ» и не только «теоретик», не случайно чуткая Юля прямо говорит своему старшему брату: «твоя жизнь, поведение даже в мелочах совпадает с твоей теорией».
«Система» Вершинина терпит крах в романе не в научных спорах, хотя некоторые критики и полагали, что отсутствие в «Глухой рамени» достойного Вершинину теоретического противника является упущением автора. На наш взгляд, предоставив самой жизни право развенчать концепцию Вершинина, А. Патреев избрал художественно более убедительный путь, чем ежели бы он написал героя, успешно пустившегося в теоретические дебаты со своим идеологическим антиподом. К тому же путь сюжетного «крушения и разочарования» (выражение В. Кирпотина) героя-идеолога для русской литературы испытан и в известной степени традиционен. Как уже понятно, имеется в виду прежде всего Ф. М. Достоевский. И действительно, «ситуация» Вершинина некоторым, правда, редуцированным образом напоминает «ситуацию» Ивана Карамазова. В данном случае речь идет, конечно, не об обличительной силе социальных инвектив героя Достоевского, а о тех трагических противоречиях, что возникли между его «теорией» и «практикой» Смердякова.
Отвлеченные, как ему казалось, вариации Ивана Карамазова на тему «пусть один гад съест другую гадину» породили практический шаг Смердякова — убийство отца. Абстрактные, как ему кажется, рассуждения Вершинина на тему «выживают сильные», породили преступление Проньки Жигана — убийство Горбачева. Трагедия Вершинина в том, что он, как и Иван Карамазов, не осознает до поры до времени разрушительной силы своих построений, как и не осознает (при всей своей склонности к рефлексии) самого себя, подлинного, он не знает, как поведет себя в той или иной ситуации, более того, он не знает, как он будет потом к своему поведению относиться, ибо знание его чисто механическое, головное, бессердечное. И только тогда, когда реальная действительность обрушилась на него во всей своей грозной необратимости совершившегося, только тогда, когда он увидел труп Алексея Горбатова, он понял, что потерпел поражение полное и окончательное — он сам не выдержал своей бесчеловечной теории и покончил с собой.
Самоубийство Вершинина — факт немаловажный уже в художественной концепции самого писателя. Его значение определяется прежде всего тем, что А. Патреев не хочет закрывать глаза на жестокую правду — индивидуализм губительно действует на любого человека, каким бы природным талантом и уровнем интеллекта он ни обладал. Вершинин расплатился за свои заблуждения самой высокой ценой — ценой собственной жизни. Но все же писателю недостаточно и этой расплаты, ибо, погубив себя, Вершинин, хотел он этого сознательно или не хотел (скорее — последнее), оказался виновником гибели Алексея Горбатова. И не только в косвенном, так сказать, идеологическом смысле (через Проньку Жигана), но и в смысле непосредственном, ибо, верный своей установке «аполитичности», по существу струсил и оставил Горбатова с врагами один на один.
Так подспудно, опосредованно, но весьма четко проступает в романе мысль, притом не отвлеченная, а вещная, оформленная как поступок и действие, что любая теория не может реализовать себя не только вне конкретного социального поведения человека, но и вне его поведения политического. Психологически убедительно проступает эта политическая подоплека в предсмертном самопризнании Вершинина: «Да, конец… конец всему… ты не понял, что новый человек уже пришел на землю, он меняет мир, меняет свое обличье… ты нашел в лесу какую-то водопойную тропу животных и принял ее за единственный тракт человечества в будущее…»