— Да, да, — охотно согласился он. — Если старуха надежная, то непременно взять нужно… Это разгрузит тебя, облегчит учебу. А знаешь, я очень доволен тобой: ты нынче хорошо держалась с Гайтсманом… Он ждал, что напомнишь ему о статейке Подшибихина. Тот борзописец в газету к нему просился, но Гайтсман, будто бы, не взял. Я чувствую, что он все-таки прикармливает его. Странный человек. Кстати, он выкинул еще одну штуку: у механического транспорта мы взяли на рейде плоты, так Гайтсман написал в крайисполком. Меня вызывали…
— И чем кончилось?
— Стройка ответственная, а лесу действительно не было… отругали, пригрозили взысканием… Одним словом, неприятная история.
Советуя ему быть впредь осторожнее, чтобы не подвергать себя риску, Мария сказала:
— Я еще тогда боялась этого, когда была у тебя в Ключихе, — помнишь?.. но не стала вмешиваться…
Незаметно разговор естественно перешел на то, что было дорого для обоих: вспомнили первые встречи, первые, еще не остывшие слова и первую поездку в автомобиле — ночью в дождь, когда их жизни слились в одну…
Столовая была просторна, чиста! Борис Сергеевич старался отвыкать от прежних холостяцких привычек — мусорить всюду. Кое-чего не хватало пока из мебели, и он просил, чтобы она посмотрела в магазине, что можно выбрать.
И спросил о книге, которую дочитывала Мария:
— Как тебе нравятся Мак Аллан и маленькая Мод?..
Мария принялась рассказывать, что думала об этих людях, о безграничной преданности Мод своему мужу и его большому делу, о безнадежной любви к ней ее друга юности Гобби, которому не выпало на долю счастье. Печальная судьба маленькой и нежной Мод с ребенком, убитых разъяренной толпой, вызывала в ней неподдельное чувство горечи и сожаленья.
А Борису нравилось больше всего прочего само движение, размах невиданной стройки и могучая организаторская сила инженера Аллана, прорывшего туннель под океаном, чтобы соединить Америку с Европой.
То были далекие, чужие люди, и все-таки какие-то осязаемые нити протянулись от них в эту комнату. Конечно, Мария была далека от мысли, чтобы мужа сравнивать с Алланом, тем более не могла сравнивать себя с маленькой и безупречной Мод, — однако, кто укажет границы возможного и невозможного в помыслах!..
Два раза в продолжение этой беседы, в обстановке семейной тишины и прочного уюта, Борис будто непредумышленно перехватил взгляд жены и несколько мгновений смотрел ей прямо в глаза, — но они были так откровенно доверчивы, чисты, что он опять, еще больше, чем прежде, поверил в единственную ее привязанность, в ее крепнущую с каждым днем любовь.
Втайне он иногда ревновал ее к прошлому, однако избегал унижать себя и ее подробными расспросами. Он и сейчас не знал имени того человека, кому отдала она свою юность.
ГЛАВА VI
Дороги скрещиваются снова
За три дня до отъезда Бориса Сергеевича в Москву Колыванов, ввиду исключительной важности событий, созвал внеочередное партийное собрание. Марию пригласили стенографировать.
В большое здание щиткового клуба собрались коммунисты и кандидаты; все собрания, намеченные прежде на этот вечер, были отложены.
С информацией о ходе строительства первым выступил Дынников. Ровно две тысячи сезонников, — будто кто отрезал! — хлынули в деревню на уборку хлеба и посевную работу, немало людей поверило слухам, что завод израсходовал все ассигнования на этот год и строительство будет свернуто. Стало некем восполнить эту чудовищную убыль. Многие ушли, даже не получив расчета, не предупредив об отъезде… Квартальный план сорван на всех участках, бригады поредели. Следовало принять срочные меры, — что и было главным предметом обсуждения… Тридцать вербовщиков, выделенные тут же, должны были выехать в районы сегодня же в ночь, с наказом, о чем строго предупреждал Колыванов; в списке оказалась Варвара Казанцева и Настя Горохова… На целую неделю приходилось расстаться с Сергеем, уезжать ей очень не хотелось, — но она не отказалась от поручения… Посылали и Гайтсмана. Он ссылался на то, что «не на кого больше оставить газету», потом согласился. Но в ходе обсуждения отвели его. Мария не совсем понимала, почему Колыванов, переходя к следующему вопросу, переключил внимание конференции на международную политику партии и на новые попытки правых лидеров дискредитировать линию ЦК.
Мария поняла это позже, когда неожиданно для нее заговорили второй раз о Гайтсмане. Редактор, оказывается, направлял удары по таким хозяйственным мелочам, которые не имели существенного значения, зато упорно умалчивал о коренных вопросах жизни, и, как определил Колыванов, отходил в тыл, пока на фронте жестоких боев партии с правым уклоном будет одержана победа. Он усмотрел в этой мещанской попытке Гайтсмана желание переждать. Редактор облюбовал для себя примиренческую, выжидательную позицию, вместо того чтобы мобилизовать все силы общественности и партийной организации Автостроя на сокрушительный отпор правым.