Федосеев, по его словам, прошел три фазы в своем отношении к Советскому Союзу. Сначала он думал, что проблемы страны объясняются временными экономическими трудностями и недостатком квалифицированного руководства, потом начал сомневаться, размышлять, анализировать и, наконец, осознал, что порочна сама система{1674}. Весьма показательно: в тот момент, подчеркивает Федосеев, когда он понял, что систему невозможно реформировать и даже лучшие руководители ее не спасут, он перестал видеть для себя какие-либо перспективы в этой стране. Это говорит о том, что многие, вероятно, предпочитали не вникать в глубинную подоплеку террора или тяжелого экономического положения из чувства самосохранения, поскольку в итоге данного процесса они в прямом и переносном смысле лишались родины. Федосеев дает нам ключ, помогающий лучше понять поведение таких людей, как Логинов, Гайлит, Поздняк и др. Сам он после подобных размышлений видел только три выхода: стать диссидентом и оказаться в лагере, перестать думать и вести «растительное» существование либо эмигрировать. В 1971 г. он воспользовался поездкой в Париж на авиационную выставку и попросил убежища в английском консульстве{1675}. В.А. Богдан тоже в конце концов бежала из СССР. Правда, в отличие от Федосеева, ей не понадобилось много времени, чтобы прийти к выводу о виновности системы в лишениях и терроре; она настаивает, что видела это с самого начала. На ее воззрения никак не повлияло привилегированное положение: она была уполномоченной по технике безопасности, заместителем председателя завкома, в 1939 г. по требованию начальства вступила в партию и в начале войны заняла должность главного инженера{1676}.
Богдан описывает свою жизнь в СССР как «мимикрию», постоянную маскировку и старания приноровиться к окружающей среде. Она и ее техник Юсупов единодушно считали: «Мы… живем, как лисы в лесу, если хочешь чего добиться для себя лично, все время оглядывайся, принюхивайся, а когда ухватил что-либо, немедленно заметай хвостом след, чтобы не заметили и не назвали "рвачом и шкурником"»{1677}. В представлении Богдан Россия находилась «в руках врагов», поэтому после нападения вермахта она надеялась, что Германия освободит Россию и даст ей автономное правительство. Она не стала эвакуироваться в глубь страны, дожидаясь «освободителей», а в 1942 г. бежала на Запад{1678}. В последние годы жила в Англии. Т.А. Иваненко, Л.С. Ваньят и Г.В. Розанов проживали в Петербурге и Москве. Ваньят с 1937 г. считалась «дочерью врага народа». В результате смена изучаемой специальности, о которой она мечтала, отодвинулась в область невозможного. Друг отвернулся от нее, как от прокаженной. В 1940 г. она вышла замуж за беспартийного спортивного журналиста, которого не интересовало ее прошлое: «Любовь не спрашивает»{1679}. Она тотчас бросила институт и уехала с мужем в Омск, где произвела на свет двоих детей. Вернувшись в Москву в 1945 г., решила было пойти в педагогический институт, который советовала ей мать еще в 1930-е гг., но ни одного вступительного экзамена не сдавала: муж отговорил ее, сказав: «Мне не нужна самостоятельная женщина, мне нужна жена и мать моих детей. Работать я могу за двоих»{1680}. Ваньят, по всей видимости, охотно вжилась в эту роль. Она целиком посвятила себя семье и общественной работе в Доме журналистов. С гордостью рассказывает она о том, как собственноручно мастерила шикарные наряды своим детям и организовывала общественную жизнь в «женсовете». Дома журналистов. Муж ее был известным спортивным обозревателем, ездил за границу освещать Олимпийские игры, так что и она в своей жизни пользовалась кое-какими привилегиями, встречалась со знаменитыми людьми. По поводу свое-го отношения к советской власти она говорит только, что мать после ареста отца всегда подчеркивала: «Отца арестовали плохие люди».{1681} Таким образом, и она готова, подобно Логинову и др., возлагать вину за террор на отдельных людей, но не на государство как таковое.
Иваненко во время войны работала на Адмиралтейском заводе в Ленинграде, после 1945 г. перешла в институт повышения квалификации, а последние десять лет перед пенсией была сотрудником научно-исследовательского отдела Горного института. В то время как Ваньят заключила с советской властью мир, во всяком случае, по примеру своих родителей, никогда не считала себя ее противницей, Иваненко настроена более критически. Правда, открыто на большевиков и она не нападает, но совершенно четко высказывает мнение, что с разгромом старой интеллигенции Россия понесла невосполнимую культурную потерю. Различие между новой и старой научной элитой, по ее словам, «колоссальное». Старая была «культурной, отзывчивой, честной и самоотверженной», новая представляет собой полную противоположность: вместо знаний тянется только к званиям{1682}.