В законе об атомной энергетике говорится, что проектная организация несет ответственность пожизненно за состоянием объекта использования атомной энергии. Пришли строители: увидели, построили, разошлись. Дивизион не может состоять из 30 или 40 тысяч работников, все равно там есть привлеченные организации, которых наняли на какой-то период. Также на Курской станции объект строится. Есть дирекция, несколько человек, она нанимает местные строительные организации или создает местные строительные организации. Да, к ним квалификационные требования предъявляются. Допустим, квалификацию прошли успешно, техника есть, люди есть, приняли на стройку, они объект сдали, построили, а организация либо разбежалась, либо распалась. Проектировщик же остался, более того, если генеральный проектировщик в силу каких-либо причин, распадается или расформировывается, разные причины могут быть, то функция генерального проектирования обязательно передается кому-то, организации, соответствующей выставляемым требованиям к генеральному проектировщику.
Проектировщики всегда несли, несут и будут нести ответственность за все, что происходит на атомной станции. Поэтому вхождение в другую структуру и подчинение другой структуре я лично не приветствую. Вот моя точка зрения, она может быть справедлива или может не справедлива. Кто-то будет говорить о том, как хорошо все это. Но это — моя точка зрения.
В этой связи выделение проектировщиков в отдельный блок, пусть даже в одном дивизионе, создание объединенного проектного института, пусть даже с неким ущемлением исторических заслуг, ценностей и прав, я считаю явлением положительным.
Владимир Леденев «Геология энергетики»
Я пришел в институт 5 сентября 1987 года по распределению после окончания МГУ им. Ломоносова. Как раз в этом году произошло его переименование: был Теплоэлектропроект, а стал Горьковской отделение Всесоюзного объединения Атомэнергопроект.
Принимал меня сам Евгений Михайлович Королев — директор института, и так случилось, что я опоздал на 1,5 месяца. Должен был 1 августа приехать, а приехал 15 сентября. Евгений Михайлович мне говорит: «Владимир Николаевич, а я ведь могу вас и не взять на работу. Вы опоздали». «Евгений Михайлович, говорю, с удовольствием! Там на форме распределения, на обратной стороне листа, есть специальная графа — укажите, что вы не меня не принимаете. А у меня и письмо уже есть от Волгоградского Теххиза — поеду домой работать». Королев посмотрел на меня длинным, тяжелым взглядом и говорит: «Фиг тебе! Иди работай!». И я пошел работать.
Первым моим наставником был, ныне покойный, Зиновьев Борис Аркадьевич, начальник отдела инженерной геологии ГКП-4. У нас сейчас три ГКП, а было четыре. С тех пор много чего поменялось, но 4-е ГКП так и не восстановилось.
Это были замечательные времена! И коллектив был просто замечательный. Мы тогда сидели на отшибе, там, где у нас сейчас база — Кащенко, 8. Гаражи, боксы, стоянки и наше двухэтажное офисное здание. Два раза в день ходил автобус до Площади свободы.
Там же была собрана вся множительная техника, видимо, так ее было легче контролировать. В те времена каждая пишущая машинка была на учете. Машбюро с нами сидело. Все было рукописями, перепечатками завалено. У нас была дополнительная нагрузка — вычитывать, править то, что машинистки настучали.
Территория была больше гектара, напротив огромное садоводческое товарищество «Нефтяник». Хорошее, тихое, зеленое место. Базировались мы там, пока зимой 95-ого котельная завода «Термаль» не приказала долго жить. Потом нас разморозили, год мы еще там победовали, и нас перевели на площадь Свободы, 3. Сейчас, конечно, уже все восстановлено, но в 95-м на это не было ресурсов.
В 1986-ом случился Чернобыль. Довольно долго информация о катастрофе закрывалась, и только с приходом гласности все, наконец, поняли, что мы пережили. И вот тут-то люди стали выступать категорически против нашего присутствия в их местности и атомной энергетики вообще.
Первый мой проект — расширение Калининской АЭС до предельной мощности. Сейчас там 4 блока, а планировалось 8. Мы делали обоснование инвестиций, выполняли работы по размещению этих четырех новых блоков. Это была сложная, комплексная задача. Четыре энергоблока АЭС не так просто разметить: нужна вода, нужны дороги, нужны местные строительные материалы, а 88-ом году этот проект и вовсе стал не нужен стране. Излишен, скажем так. Два было два было действующих энергоблока, третий и четвертый строился. Куда больше?