Напомню, что климат в Бушере тяжелый. Начиная со второй половины марта и до конца сентября — середины октября наступают жуткие условия для трудящихся. Это температура в шесть утра, еще до восхода солнца, — 25–30 градусов, а дневная температура — запредельная (за 40 градусов в тени). Температура и высокая влажность переносятся, мягко сказать, с трудом.
Станция стоит как бы в заливе: неглубокая вода, интенсивные испарения. Выходишь из транспорта с кондиционером, проходишь 10–15 метров — и по тебе потекло. Тело работает как кондиционер. Да что тело — деревья! Утром с крыш домов и стволов деревьев течет конденсат. Рабочий три раза молотком ударил — ему надо полчаса отдыхать (поработайте в парной!). Я не могу точно ручаться за эту информацию, но есть сведения, что немцы на летний период вообще прекращали серьезные строительные и монтажные работы и занимались только поставкой оборудования. А уже к осени люди возвращались и работали до весны.
Поэтому одной из первоочередных задач было создание нормального климата в зданиях и сооружениях блока. Согласно проекту, он должен был быть обеспечен работой мощных холодильных машин — трех установок по 6,3 МВт электрической мощности. Опыта по наладке и обслуживанию холодильных установок, по понятным причинам, у нас было ноль. Часть документации была утеряна, вся электроника пришла в полную негодность. По согласованию с заказчиком оборудовали одну установку на четвертом по счету месте (всего на два блока, первый и второй, предполагалось четыре установки для обеспечения их работы). Организовали сводную команду из технологов и специалистов по АСУ ТП — команду истинных энтузиастов, собрали одну установку, и сами научились, и ее «научили» работать. Затем по этому образу и подобию ввели в работу три штатные холодильные установки, выпустив техническую и эксплуатационную документацию. Ввод в эксплуатацию холодильных машин стал знаковым событием. Нормальный климат в зданиях и сооружениях был установлен, были обеспечены приемлемые условия труда.
В части надзорной, разрешительной деятельности заказчик заключил договор с консультантом, ФГУП «ВО “Безопасность”», для контроля за нашей работой. Со специалистами ВО «Безопасность» мы согласовывали каждое разрешение на монтаж оборудования, на этапы ПНР.
Что действительно затрудняло строительство и сдачу блока, так это те процедуры приемки, которые были приняты ранее на площадке. Мы работали на основании норм и правил, действующих в российской атомной энергетике, а также правил и норм, действующих в Иранской республике. Наши предшественники лет за десять до этого прописали процедуры передачи в монтаж, приемки оборудования из монтажа и так далее. Абсолютно все было расписано в толстых манускриптах. Заказчик четко следовал этим процедурам, и поэтому процесс сдачи объектов оказался очень длительным и сложным, учитывая, что этому процессу иранские специалисты только обучались и часто им было трудно отличить главное от второстепенного.
Не является тайной и то обстоятельство, что скепсис по поводу достижения конечного результата — завершения сооружения и ввода блока в эксплуатацию — был, причем у представителей обеих сторон.
Многое из того, что в России было быстро решаемым делом (например, вызов и прибытие на площадку профильного специалиста, срочная поставка какого-то оборудования: послали вечером на завод машину — утром все уже в монтаже), на этом проекте являлось делом непростым. Логистика поставок была осложнена санкциями, да и просто границами стран. Постоянно на площадке было 3000–3500 человек. Визы, транспортировка (пересадка в Тегеране, работа представительства в Тегеране под руководством В.А. Скрипичникова, встречи, размещение, отправка в Бушер) — объем работ сложно переоценить, с учетом того, что перелеты были в основном ночные.
Некоторые зарубежные предприятия-изготовители, которые должны были произвести часть оборудования для АЭС «Бушер», под угрозой западных санкций отказались от сотрудничества с нами. Даже Украина, которая должна была изготовить турбину, по политическим соображениям вышла из контракта. Мы были вынуждены менять проект и перебрасывать заказ с Харьковского завода на Ленинградский металлический завод.
И в целом при поставках оборудования и материалов из третьих стран возникала серьезная проблема, связанная с эмбарго в отношении Ирана. Заказчик спрашивает: почему вы это не делаете? А потому что нет поставок, эмбарго, отвечаем. А они говорят: это не наши проблемы. Но наш центральный офис находил выход из ситуации. Организовывали на российских заводах производство оборудования, которое обычно закупали за рубежом.