Так для чего Шекспир затеял перестановку фактов? Для чего в пьесе вообще нужны разборки с папским легатом? Если вспомнить, в какое время драматург создавал пьесу, то ответ придет сам собой: неповиновение Папе Римскому – высшая доблесть английского правителя. Любого. Разрывом с Ватиканом прославился отец королевы Елизаветы Первой, король Генрих Восьмой, и подобный героизм во благо Англии следовало прославлять всеми возможными способами. А Иоанн был как раз первым английским монархом, который осмелился на такое окаянство. Честь ему и хвала!
Так, теперь мы вроде бы поняли, для чего на сцене появляется Пандольф. Давайте посмотрим, как нам преподнесут сам конфликт и как в нем раскроется личность короля Иоанна Безземельного.
Король Филипп уважительно приветствует римского посланника. Пандольф отвечает на приветствие и сразу обращается к Иоанну:
– Скажи-ка, Иоанн, ты почему так себя ведешь? Почему не позволяешь архиепископу Кентерберийскому, которого назначил лично папа, вступить в должность?
Тут Иоанн снова ведет себя точно так же, как и ранее при разговоре с Филиппом Французским.
– А ты кто такой, чтобы допрашивать короля? Ты представитель папы? Тоже мне, нашел, на кого ссылаться! Мне твой папа – тьфу, пустой звук, он мне никто и звать никак. Так ему и передай. И еще скажи, что никогда ни один итальянский поп больше не будет получать никаких денег от английских церквей, расположенных в моих владениях. Я в своей стране полновластный хозяин и буду делать, что захочу. Никаких пап нам не нужно. С этой минуты я отвергаю власть Рима над Англией.
(Дорогие читатели, кто из вас помнит, откуда слова: «Собирайте свои манатки и уматывайте»? Интересно, почему мы разбираем пьесу, написанную в XVI веке о событиях, имевших место в XIII веке, а ассоциации возникают все время какие-то неправильные…)
– Дорогой мой брат, твои слова – кощунство, – предостерегает его Филипп.
Но Иоанна не остановить. Подумаешь, кощунство! Это все католические попы придумали, а они королю не указ.
– Давай, иди у нахального попа на поводу, – презрительно отвечает он. – Не забудь взять в компанию всех прочих христианских монархов. Вы все готовы платить папству, покупаете себе отпущение грехов и всякие привилегии, торгуетесь, как на базаре. Я один восстаю против папы! Кто будет с ним дружить – тот станет моим врагом.
– В таком случае я отлучаю тебя от церкви, – внушительно произносит кардинал. – Отныне каждый твой подданный, кто нарушит тебе верность, будет благословлен, а тот, кто тебя убьет, будет прославлен, как святой.
Звучит устрашающе, но на самом деле так и было: убийство человека, отлученного от церкви, приравнивалось к богоугодному подвигу.
Констанция открыто радуется:
– Как хорошо! Теперь у меня полное право поквитаться с Иоанном!
– «Проклятье церкви свято и законно», – кивает Пандольф.
В том смысле, что, мол, да, имеешь право, тебе еще и спасибо скажут.
– Если закон не может защитить правду, то он не должен мешать и законной мести, – продолжает.
Констанция Бретонская. Художник John William Wright, гравер W. H. Egleton, 1837.
Констанция. – Если закон не работает, то не работает в обе стороны. Защитить никого не может, но и заткнуть рот или запретить тоже не сможет.
В правовом смысле слова совершенно замечательные! Или закон есть, и тогда он есть для всех людей и любых поступков, или закона нет ни для кого и ни для чего. Как говорится, нельзя быть «немножко беременной».
Тогда Пандольф обращается к Филиппу Французскому:
– Король Филипп, ты должен порвать с еретиком Иоанном, иначе тебя тоже проклянут. Если король Англии не подчинится Риму, ты должен будешь объявить ему войну.
Филиппу такой поворот совсем не нравится. Он молчит и мучительно думает, как выскочить из ловушки. Ведь еще недавно все так хорошо складывалось: дофин получает испанскую принцессу, за ней дают большие французские земли, предательство по отношению к Констанции и Артуру обошлось вообще даром… А теперь что, все прахом пойдет?
Элеонора замечает, что король Франции в смятении.
– Ты что-то побледнел, дружок. Собираешься разорвать союз с нами? Не советую.
Но Констанция, само собой, считает совсем иначе.