— Леонтий, — торжественно начал Павел, — час твоей славы близок. Сегодня ночью, наблюдая звезды, я увидел благоприятное расположение Марса и Юпитера по отношению к созвездию Стрельца. Не минет и одна луна, как ты станешь василевсом ромеев.
— Здоров ли Юстиниан? — нахмурив брови, спросил Леонтий.
— Василевс здоров, но зато империя больна и ждет своего целителя. Число недовольных Юстинианом растет. Сам блаженный патриарх Каллиник держит немалые обиды на василевса за его нечестивые деяния.
— Вот уже три года я пребываю в заточении, не ведая своей вины. И три года я слышу от тебя, преподобный Павел, слова о моем высоком предназначении, якобы указанном небесными светилами. Где же мне найти в себе силы продолжать питать надежду на эти обещания?
— Сын мой, силы эти тебе может ниспослать только Господь наш Иисус Христос, Который Сам три года ходил по грешной земле, среди неблагодарных людей, не зная, где приклонить главу. Наберись и ты, Леонтий, терпения и уповай на милость Всемогущего Бога, Который вскоре пошлет тебе великое утешение. Звезды говорят, что избавление близко, надо верить и быть готовым ко всему. Сомневаться в Божественном Промысле — тяжкий грех. Остерегайся же этого греха, Леонтий, дабы не прогневать Бога. Подумай, что было бы, если мудрецы с востока не поверили бы звезде, возвестившей рождение Спасителя, и не пошли бы поклониться Богомладенцу?!
2
Уже неделю путники из Дамаска жили в доме Протасия. Через два дня хозяин дома поведал, что встречался с сакелларием Стефаном и рассказал ему о миссии единоверцев из Дамаска. При этом Протасий так и не смог догадаться, будет ли сакелларий способствовать сему делу или нет. На толстой физиономии евнуха не дрогнул ни один мускул. Молча выслушал, а потом подробно расспросил о посланниках, кто и откуда, и также молча удалился.
Время ожидания Иоанн не терял понапрасну. Он осматривал город, посещал храмы и монастыри и везде усердно молил Бога о благополучном исходе порученного ему дела. Иоанна всегда сопровождал Феофан, с которым он успел сдружиться. Наступил праздник освящения Константинополя, по случаю этого события каждый год устраивались ристания[29] на ипподроме. Феофан уговорил Иоанна пойти вместе с ним посмотреть на скачки колесниц.
Главная улица была запружена народом, в радостном возбуждении двигающимся в направлении ипподрома. Казалось, весь город пришел в движение. Шли вперемешку купцы и воины, ремесленники и бездомные бродяги, грузчики столичных причалов и рыбаки. Когда Иоанн с Феофаном пришли на ипподром, то большая часть трибун уже была занята, а народ все продолжал прибывать. Размеры этого грандиозного сооружения поразили Иоанна. Арена — в форме вытянутого эллипса, вдоль которого амфитеатром поднимались каменные скамьи. Иоанн насчитал сорок рядов. На разделявшей беговое дорожки стене возвышались два парадных монумента. Один представлял собой высокую бронзовую колонну, обвитую позолоченными змеями. Второй — каменный обелиск с иероглифами. Феофан рассказал, что змеиную колонну привезли из Дельф и на ней выбиты названия греческих городов, участвовавших в битве при Платее, а обелиск вывезли из Египта еще в царствование Феодосия I. Пока зрители рассаживались по трибунам, на арене кувыркались акробаты вокруг дрессированного медведя. Иоанн заметил, что на одной из трибун зрители были одеты преимущественно в зеленые цвета, а на другой в голубые. Феофан разъяснил, что это цирковые партии — «фракции». Каждой из этих фракций принадлежат колесницы. Потому ристания — это, собственно, состязание фракций. Голубой фракции покровительствует сам василевс.
Помимо проведения ристаний фракции должны участвовать в торжественных выходах василевса, приветствуя его радостными возгласами, произносимыми речитативом всеми вместе. Еще Феофан рассказал, что перед ристаниями все колесничие молятся в храме за литургией и причащаются Святых Тайн, потому как не знают, останется ли кто из них к концу состязаний в живых. Во время ристаний участники не только получают увечья, но и зачастую погибают при столкновении колесниц.
Протрубили трубы, все зрители встали и обратили свои взоры на кафизму[30] императора. Золотые двери, ведущие в императорскую ложу, медленно растворились, вышел Юстиниан. Трибуны буквально взревели торжественными возгласами: «Многая лета божественному василевсу!» Иоанн хорошо рассмотрел императора, так как они с Феофаном находились недалеко от царской кафизмы. Юстиниан был выше среднего роста, худ, бледное продолговатое лицо его было гладко выбрито, и от этого он казался еще моложе своих 26 лет. Лицо императора ничего не выражало, оно было неподвижным, словно маска, пока он приветствовал своих подданных поднятием правой руки. Зато большие карие глаза Юстиниана, хотя и подернутые дымкой усталости, иногда вдруг вспыхивали лихорадочным блеском внутренней властной энергии. Такая вспышка во взгляде была так же кратковременна, как и сверкающая молния во время грозы. Затем взгляд его снова угасал в презрительном равнодушии к ликованию плебса.